Чужестранец

– Надобность настанет – выучишься, – философски заметил Рейо. – Хорошо, что все ж он жив остался да оружие в руках твердо держит. Я ж с тобой не о том говорить думал, – вернулся с небесных высот дед. – Давай-ка с лошадей сойдем да посидим немного. Тебе в седле, смотрю, как на сене, а мне на земле привычнее. Ездить, верно, сам учился?

– Сам, – отвечал правду Мирко. Уж этим-то он мог гордиться.

Они отпустили коней, а сами устроились на лужайке, в тени.

– Я тебя долго не задержу, – сказал Рейо, вытянув ноги в полосатых своих портах. – Я про Неупокоя говорил, что он – как дерево под ветром. Так я вот о чем тебя спросить желаю: про ветер, против которого он встал. Не знаю, в чем там вера его, а его самого знаю – не охотник он легкого да окольного пути искать. Верно ли говорят, будто нечисть на севере встает, от которой люди на юг подались?

– Верно, – отвечал Мирко. – Иные подались, иные остались…

– А иные и вовсе не почесались, – добавил дед. – Так? Так.

– Так, – согласился Мирко. – Я о том с дядей говорил. С того разговора мой путь и начался. Не след мне в Холминках оставаться – дядя так сказал. А уж куда да как идти, что уметь – это все потом решилось.

– А ну, еще расскажи, что это Неупокой говорил тебе? Я вот чую что-то, а высказать не могу. Чую, что худо, а в чем, помочь как – не знаю. Может, он знает? – попросил Рейо.

– Вот и он так же говорил, – отвечал Мирко. – Только он еще мне сказал, когда я пытался было с ним спорить, что лучше мне дома остаться с нечистью воевать, что, дескать, нет толку без разума бороть то, что и богам не всегда под силу.

– Ага, – кивнул дед. – Выходит, наш-то Антеро знал, куда идет?

– Знал, – отвечал Мирко. Теперь был не сход, и запираться было незачем. – И не боялся. Дядя мне еще сказал, что у каждого человека место должно быть, где ему жить подходяще. Антеро говорил, что бусина ему в Мякищах такое место указала. Вот он и решил, что лучше на своем месте с лихом, чем в другом, маяться.

– Бусина! – усмехнулся дед. – Смотрел я туда, ничего не видел, только глаза заслезились. А ты-то сам видел что, коли так бусине веришь?

– Видел, – отвечал Мирко. И он рассказал Рейо Суолайнену о том, что показала ему бусина, когда дважды он в нее заглядывал. Сейчас казалось, что это было очень давно, хотя и двух дней еще не минуло.

Старик выслушал его внимательно, почесал в бороде и сказал:

– Да, тебе-то врать незачем. Пусть уж боги меня простят, а что Тойво, что Йорма, что Антеро – как не от мира сего. Свои родовичи им не больно доверяли, а уж что про других говорить. Выходит, и вправду…

– Рейо Парвович, а ты не знаешь, есть ли где край такой, что в бусине был?

– Вот ты о чем, – понял дед. – Тоже место свое ищешь? Сразу так не скажу, сам таких не видел. Пожалуй, близ западного моря это может быть. Ругии рассказывали. Ежели я их так понял, то там. Да путь туда не близок.

– Знакомец мой один из Мякищей за Камень ушел. А я на юг подался.

– Прямая-то дорога не всегда близкая, – поучительно сказал дед, перестав теребить бороду и гладя теперь собаку, улегшуюся тут же. Пес жмурился и шевелил острыми ушами. – За Камнем места вроде и с нашими схожи, а совсем чужие. И народ другой. Из нашей глухомани в те города каменные не вдруг переберешься. Да и говорить по-нашему не им придется учиться, а тебе по-ихнему. Так что, выходит, Неупокой тебе верно присоветовал: в Радослав, на Вольные Поля придешь, там со всяких стран народ съезжается – посмотришь, себя держать поучишься. А там и решать будешь, что лучше: за Камень топать, невесть чего искать, или наши леса больше по сердцу покажутся. Да это ладно все, – спохватился дед. – Ты мне поведай, что еще Неупокой про лихо скверное говорил?

– Да больше ничего, пожалуй. Еще сказал, что погань лезет из мякищенского человека, какой прежде и не видывали. На разбой сетовал. А еще, хоть и вера у него иная, и с кудесниками он не в ладах, хоть и не в ссоре, говорил, что в том лиха много, что богов отцовских не почитают. А коли и кланяются им и требы носят, так больше криводушно или за выгодой…

– Ну, это он хватил, – перебил дед. – Те, кто веру эту отстаивает, они другие веры не больно уважают, у всех изъян находят. Но что правда, то правда, – вздохнул дед. – Неупокой, видно, решил доброй верой зло побеждать. Не знаю, прав ли он. Его зло не возьмет, а других перекорчит, они же его и убьют, как ни ловок он мечом размахивать, со света сживут. Да, маловато ты мне сказать сумел.

– Еще, Рейо Парвович, к северу от Мякищей люди оленные живут. Знаешь?

– Знаю, как не знать, – оживился дед. – Мы, хиитола, с ними одного корня. Корень тот, однако, потерялся. Сам с ними встречался, когда к Соленой Воде торговать ездил.