Чужестранец

Наконец ольховник стал отступать, и тропа пошла вверх. Это начиналась вододержа, за которой была долгожданная Смолинка. Мысли Мирко пребывали сразу в двух местах. То они птицей летели туда, где бежала Смолинка, а дальше, на юг, шла Хойра, – к Вольным Полям, по грозным степям Радослава и дальше, дальше, за Камень, на берег Закатного моря, к волькам, к Риите; то вдруг находила печаль, смятение – он возвращался в отдаляющиеся с каждым шагом, но пока еще близкие и досягаемые Сааримяки. Снова видел он необыкновенный каменный холм, и озеро в долине, и березовый остров на нем, и серебристые ивы по берегам, черную воду ручья в зарослях, и камень, разрезанный огнем небес. И еще сеновал во дворе у Виипуненов и руку Хилки, которая была ничуть не менее живой и теплой, чем рука Рииты… Мирко встряхнулся, сбросил наваждение. Но серебряная застежка лежала в кармане на поясе и никуда не исчезала.

Тропа меж тем углубилась в заросли черемухи. Внезапно конь под Мирко встал. Носивший прежде воина, он и сам был воином: чуял малейшее изменение, таящее опасность, и действовал по своему конскому разумению. Белый раздувал ноздри, втягивал воздух, насторожил, как собака, уши. Тут из кустов слева раздался звонкий, заливистый лай, и на тропу выскочил довольно крупный серый пес с черной полосой на холке. Морда у собаки была длинная, уши острые, нос черный, большой, а хвост поджатый, волчий – обычная дворняга, одним словом. Зато пасть у зверя была очень зубастой.

Белый заржал и взбрыкнул передними копытами. Он знал, как обороняться от волков и собак. Но на сей раз защищаться не требовалось – пес вовсе не хотел драки. Кусты слева опять затрещали. Мирко рванул из ножен свой длинный нож, который должен был охранять его жизнь, пока меч Кулана путешествовал в суме, и изготовился к бою. Через кустарник ломился всадник – так качались и трещали стволы и ветви. Наконец два деревца, выросшие рядом, раздвинулись, а на тропу выехал на чалой кобыле – кто бы мог подумать! – дед Рейо!

Увидев ощетинившегося ежом Мирко, он не растерялся. Что произошло в следующий миг, Мирко понял только спустя несколько месяцев. Голова кобылы дернулась как-то влево, а с правой стороны, откуда ни возьмись, вылетело что-то твердое, кинжал выскочил из его руки и отлетел в сторону, самому же Мирко достался такой удар в челюсть, что искры из глаз посыпались. К чести мякши, он не вывалился кулем из седла, но удержался и успел одними ногами направить послушного ему Белого влево. Пролетев несколько саженей по тропе обратно под оглушительный лай собаки, Мирко развернул коня и, потирая ушибленный подбородок – хорошо, зубы крепкие, выдержали! – дождался, пока пройдут цветные круги перед глазами. Он отлично понимал, что дед Рейо напал на него не всерьез, а так, проверить, на что парень способен. Ему припомнились последние слова Кулана. Со времени дядиных уроков не получал Мирко такой трепки! Вороной и гнедой моментально поняли маневр вожака и теперь стояли позади.

– Что, воин! – засмеялся, подъехав, дед. В руке его была дубинка. – В седле ты знатно держишься, и конь твой хорош. А вот за меч браться – это, извини, рановато еще. Лангсакс-то свой подбери, пригодится.

Мирко пустил Белого шагом, подъехал к упавшему в пыль клинку, поднял, не сходя с коня. Собака, переставшая заливаться, вертелась вокруг деда.

– Я ж его супротив разбойников, а не воинов, – с некоторой обидой в голосе ответил он деду. Это было правдой: повоевав, даже всего лишь год, с дядей, парень уже сколько-то мог судить, воин перед ним или бахвальщик-головорез. А еще дед сказал заветное слово: «лангсакс». Так же называл его и дядя – все остальные неуверенно произносили кто «меч», кто «нож», а кто и вовсе затруднялся в определении и тыкал на лангсакс пальцем.

– Ничего. С разбойником сладишь, – одобрительно сказал дед. Борода его победно приподнялась, в беспокойных глазах под лохматыми бровями светилась почти детская радость. Щегольская налобная повязка немного съехала набок, чего Рейо и не заметил: в кои-то веки ему опять довелось подраться! И он победил! – Я еще давеча утром обещал с тобой побеседовать, да вот не случилось. Дурь нас всех одолела. Хорошо, ненадолго, – продолжил дед. – Ну да ладно. Ты мне вот что скажи, мил человек: кто это тебя так лангсаксом владеть выучил? И на коне ездить?

– А тебе какая надобность? – довольно резко ответил вопросом на вопрос мякша. Не то что он был в обиде на Рейо за незаслуженно полученный удар: ему почудилось, что сейчас дед начнет хулить его наставника, а этого Мирко слушать не желал.

– Да хорошо выучил! – похвалил неожиданно старик. – Я-то ведь вижу, что срок не долог был: год небось, не более?

– Год, – отвечал Мирко, и рот его невольно растянулся в довольной и благодарной улыбке. – Дядя меня учил, Неупокой Лютович его зовут. Он раньше у князя радославского в гриднях ходил.