Чужестранец

Спуск шел все более полого, уже галька не сыпалась вниз, потревоженная конским копытом, а только скрипела, уже чистый песок уступал место надвигавшимся кустам и травам, цепко хватавшимся за каждый комок земли, укрепляя стены ложбины. Сама ложбина, поначалу более походившая на овраг, теперь раздалась в стороны, стало как-то посветлее. Проезжая дорога теперь осталась далеко позади и вверху. Еще в Холминках, обсуждая с отцом и дядей предстоящий путь, они решили не идти на поводу у проторенных дорог. Такая дорога хороша для тяжелого многочисленного обоза, но не для одинокого путника. Страшны ему не только разбойные люди, но и сами купцы, среди которых немало людей, нечистых на руку, и княжеские стражники иной раз не побрезгуют обобрать и унизить чужеземца, пусть он и мякша, близкий родственник, можно сказать. Да и ведет торговая дорога не всегда самым кратким путем; она норовит заглянуть в города, в большие деревни, лечь там, где поровнее, посветлее, посуше. К тому ж разбойники-лиходеи вовсе не стремятся забираться в лесную глушь – наоборот, и они жмутся к дороге – их кормилице, туда, где есть чем поживиться.

Для Мирко главным была быстрота: чем скорее добрался бы он до Вольных Полей, тем легче ему рассчитывать на благоприятный исход этой части похода. В городах зимой парню из дальних Мякищей делать было нечего, единственным возможным выходом была поденная работа. Путь по рекам был короче, тем более у Мирко были кони. Еще лучше было бы, если по Хойре отправиться до Радослава водным путем. По Смолинке корабли почти не ходили: река была небольшая, довольно быстрая – ход против течения требовал непрестанной тяжелой работы гребцов, а деревень по течению стояло раз-два и обчелся. Хотя река эта летом почти не убывала и, несмотря на свою невеликую ширину, оставалась проходимой почти до истока в четских болотах. Другое дело Хойра: по ее седым водам плавать было одно удовольствие и для корабельщика, и для купца. Суда так и шныряли здесь до самого ледостава, а в низовьях, должно быть, у теплых морей, река и вовсе не замерзала. На Вольных Полях по ее берегам стояли города с кремлями и просто большие села. Далее на восток до Соленой Воды через Четь вели всего три-четыре дороги. До Хойры можно было добраться по бесчисленным протокам, речкам и озерам, прорезавших Четь, Смолинка по сравнению с ними была чуть не самым верхним и слабым. В общем, Мирко оставалось надеяться, что перевозчики не заломят непомерную цену. Впрочем, сейчас ему было чем платить, если бы не хватило взятого с собой серебра. Конечно, он ни за что не отдал бы ни меч Кулана, ни гусли, ни кинжал со знаком солнца, ни подарок Хилки. Расстаться пришлось бы с одним из коней, а точнее – с гнедым.

Мирко предполагал, что к вечеру всяко доберется до реки, и потому не стал делать передышку. Да и неуютно было останавливаться здесь.

Наконец склоны ложбины раздались в стороны и, если запрокинуть голову, стал виден их верх. Пройдя еще немного, Мирко вышел на небольшую поляну, за которой начинался березняк. Почти напротив, чуть слева от белоствольной заставы, расположился еще один камень-следовик. Посредине поляны разлилась широкая, глубокая лужа.