Чужак в чужой стране

На следующее утро дипломатическая делегация с Марса направилась во Дворец. Претендент на марсианский трон, Майкл Смит, был доволен, и его не волновала цель путешествия; он просто наслаждался. Они летели на специально заказанном «Грейхаунде», Майк сидел между Джилл и Доркас, девушки трещали и показывали ему окрестности, а он все не мог наглядеться. Сиденье было рассчитано на двоих, но они втиснулись туда втроем, и он почувствовал теплоту, «сближение». Он сидел, положив руки на плечи девушек, смотрел, слушал, пытался все грокнуть нет, он не чувствовал бы себя счастливее, даже если бы лежал на глубине десяти футов под водой.

Он впервые наблюдал за земной цивилизацией. Когда его перевозили с «Чемпиона» в больницу, он ничего не увидел; дней десять назад он летел в такси, но ничего не сумел грокнуть. А с тех пор его мирок ограничивался домом и бассейном, садом и травой, деревьями и цветами — он даже не выходил за ворота.

Но теперь он был уже умудрен опытом: стало ясно, что окружающий их пузырь — это «окно», чтобы через него смотреть, и он догадался, что видит города. С помощью девушек он отыскал их местонахождение на карте, проплывавшей перед ними на дисплее. А он-то до сих пор и не подозревал, что люди умеют составлять карты; когда он впервые увидел карту, он испытал и радость, и легкую тоску по дому. По сравнению с марсианскими картами эта была мертва и статична — но все же это была карта. Да, человеческие карты ему понравились, по сути они были вполне марсианскими.

Он увидел около двухсот миль, заселенных людьми, большую часть территории занимала мировая столица; он насладился каждым дюймом и попытался все грокнуть. Он был потрясен размерами человеческих городов и бурлящей в них энергией — все это так сильно отличалось от городов его народа, похожих на сады-монастыри. Ему казалось, что человеческий город должен быстро изнашиваться, придавленный собственными переживаниями — лишь сильнейшие из Старейшин могли бы позволить себе посетить их пустынные улицы, не спеша грокая события и эмоции, скопившиеся и наваленные бесконечными слоями… Ему случалось изредка бывать в покинутых городах, это было чудесно и ужасающе, и его учителя прекратили посещения, грокнув, что он недостаточно окреп.

Задавая Джилл и Доркас вопросы, он сумел грокнуть возраст города: основан около двух земных столетий назад. Земные единицы времени мало что ему говорили, поэтому он перевел их в марсианские годы и числа — три заполненных плюс три ожидающих года (3 + 3=108 марсианских лет).

Жутко — и прекрасно! Должно быть, люди собираются покинуть город, прежде чем он развалится под грузом их мыслей и перестанет быть, но если измерять временем, город — всего лишь яйцо…

Майк размечтался: вот бы ему вернуться в Вашингтон через столетие-другое, пройтись по пустынным улицам, попытаться «сблизиться» с ощущением бесконечной боли и красоты, жадно грокая, пока он сам не ощутит себя городом, а Вашингтон не станет им — если к тому времени у него будет достаточно сил. И он отложил желание на потом, ведь нужно еще расти и расти, а уж позднее он сможет восхвалить и взлелеять великолепные страдания города.

Пилот свернул на восток, повинуясь приказу об изменении маршрута (вызванном присутствием Майка, хотя тот ничего не знал), — и Майк увидел море.

Джилл пришлось заверить его, что все это вода; Доркас добавила, что вода называется Атлантическим океаном, и показала ему на карте береговую линию. Еще будучи птенцом, Майк запомнил: планета, находившаяся ближе к Солнцу, сосед Марса, была почти вся покрыта водой, а в последнее время он узнал, что люди с легкостью воспринимают такое богатство. Ему удалось одолеть и более сложное препятствие — понять, что марсианская церемония братства по воде вовсе не требовала самой воды — вода была символом, важна была лишь суть, а без жидкости можно было и обойтись.

Но теперь Майк открыл, что абстрактное знание — не то же самое, что физическая реальность. Вид Атлантического океана наполнил его таким благоговением, что Джилл прикрикнула:

— Майк, не смей!

Майк взял себя в руки, заглушил эмоции и отложил их. Он уставился на простиравшуюся до самого горизонта воду и попытался измерить ее, пока голова его не начала звенеть от бесконечных троек, троек в кубе и кубов от кубов.

Едва они сели на крышу Дворца, Джубал крикнул:

— Девочки, не забывайте: держите оборону, да пользуйтесь локтями и каблуками, если что. Энн, ты будешь в мантии, но если тебя начнут толкать, наступай им на ноги. Или тебе нельзя?

— Не волнуйтесь, босс; никто не станет теснить Свидетеля; кроме того, на мне туфли на «шпильках» и я потяжелее вас.

— О’кей. Дюк, отошли Лэрри вместе с машиной, как только будет возможность.

— Грокаю, босс. Не суетитесь.

— Я буду суетиться, сколько захочу. Идем!

Хэршо, все четыре девушки, Майк и Кэкстон вылезли на крышу, машина тотчас улетела. Посадочная площадка была почти полна. К ним сразу шагнул мужчина и дружелюбно произнес: