Чумные псы

— Кем бы он ни был, верить ему нельзя, — отозвался большой пес. — И что он там бормочет? Ни слова не разберу!

— А я разбираю, — сказал фокстерьер. — Я принюхался и услышал. Знаешь, я ведь слушал птиц, садившихся на трубу, и жучков под порогом. У меня даже голова прошла… Смотри, она распускается, как цветок!

И он, ликуя, запрыгал по сланцу.

Грозный рык Рауфа привел его в чувство.

— Он говорит, — сказал Надоеда, — что мы тут чужаки и запросто можем беду себе на хвост подцепить. Мы ведь не знаем этих мест и понятия не имеем, как о себе позаботиться. Сами, того гляди, пропадем и его по какой-то причине опасности подвергаем. Вот он и предлагает: мы поделимся с ним добычей, а он нас всему научит и будет советовать, как правильно поступать.

Рауф задумался, а потом сказал:

— Он нас обманет и сбежит, когда сочтет нужным. Говорю тебе, нельзя ему доверять!

— Рауф, а что нам терять? Кстати, он умный. Мозговитый, как говорится… — Надоеде не терпелось увидеть обладателя голоса или хотя бы удержать его подольше рядом с собой. От невидимого зверя исходила такая мощная жизненная сила, что воздух в мрачном тоннеле едва не потрескивал от разрядов.

— Стереги-ка ты добычу, — посоветовал Рауф Надоеде. — И я сделаю то же самое. Эй, ты, — крикнул он в темноту, — если ты пробудешь здесь до утра, мы посмотрим, кто ты такой и стоит ли тебя кормить! Как тебя звать?

— Если нам тепло и сухо, это значит — будет пруха, — донесся из глубины тоннеля насмешливый и непостижимый ответ. — Если мясо сбережете, значит, дольше проживете… Ну наконец-то разумные речи слышу! Кто я, спрашиваете? Двое вас, а я один, но зато я лисовин. Умный — жуть, охотник — ах! Самый хитрый на холмах!

Понедельник, 18 октября

— …Ну вот, — рассказывал Рауф. — Вылезти оттуда мы вылезли, а куда дальше идти, не знаем. Пришли было к каким-то домам, но там я покусал мужика, который собрался засадить Надоеду в машину… То есть он увидел его лежащим на дороге, поднял… Короче, сбежали мы оттуда. Потом мы еще встретили человека с грузовиком, он в Надоеду камнем бросил…

— И еще один человек был, он со своими собаками охотился на овец, — вставил фокстерьер. — Мы хотели ему помочь, но те псы нас прогнали.

Лис на всякий случай устроился чуть поодаль и внимательно слушал рассказ беглецов, догрызая между тем переднюю ногу овцы. Снаружи медленно занималось серое, хмурое утро. Мелкий дождик задувало ветром в устье тоннеля.

— Надоеда все ждал, что мы найдем человека, который позовет нас к себе домой и станет о нас заботиться, — продолжал Рауф. — Мне, правда, с самого начала казалось, что из этого ничего не получится. Хотя бы потому, что, пока мы торчали у белых халатов, люди утащили куда-то все улицы и дома, все, к чему мы привыкли… Ну да, с этим даже Надоеда согласен… И вообще это глупая затея — хозяина себе искать. Люди существуют для того, чтобы причинять вред животным, а не заботиться о них!

— Верно сказано, приятель, — отозвался лис. — У них ружья, собаки, капканы. Надо быть полным придурком, чтобы искать сближения с ними! — На зубах лиса хрустнула кость. — О, да тут мозг…

— Я знаю, где мое место, — сказал Рауф. — Я должен быть там, у белых халатов, как все другие собаки. Но я не смог и сбежал. Я бы очень хотел быть хорошим псом, просто… просто я не хочу опять в этот бак с железной водой…

— А тут у вас, куда ни глянь, всюду баки. Только очень большие, — сказал Надоеда. — Люди часто туда животных засовывают? А каких, не знаешь? Наверное, огромных…

Лис лукаво глянул на одного, потом на другого. Но предпочел промолчать.

— Сам-то ты по-настоящему дикий, правда ведь? — спросил Рауф. — И никаких дел с людьми не имеешь?

— Приходится, — сказал лис. — Время от времени. — И показал зубы: — То уточку схватишь, то ягненочка новорожденного… — Он перекатился на бок, показав длинный белый шрам на животе. — А это я котят крал из амбара.

— Котят?.. — изумился Надоеда.

— Ну, одного. Явилась их мамка, пришлось хватать, который подвернулся, и удирать.

— Который подвернулся?.. — ничего не поняв, переспросил Надоеда.

— Ну да. Остальных не успел.

— В общем, лично я намерен остаться здесь и жить жизнью дикого животного, — подытожил Рауф. — Надоеда, ты, если тебе охота, иди своей дорогой и ищи себе человека. А я буду, как мышка, жить в этой вот норке.

— Только ты не забывай, приятель, что без меня ты здесь и трех дней не продержишься.

— Объясни наконец, — сказал Надоеда, — почему?

— Потому что я вижу, как вы валяетесь на этом склоне, точно гуси, сбитые дробью, и ведете себя так, словно тут, в холмах, нет ни овчарок, ни пастухов! Бегаете, шумите, орете, точно два глупых щенка… Поговорили давеча про пастуха с его собаками и ружьем да и забыли. Как есть — недоумки!

Едкая насмешка, звучавшая в тонком, отрывистом голосе, заставила шевельнуться щетину на загривке Рауфа, и лис тотчас поменял тон, добавив с откровенным восхищением:

— Но зато овцу ты здорово взял. Крутой ты малый, однако! Я таких еще не встречал. Р-раз — и куча мяса готова!

— Она меня там об каждый камень ударила, — сказал Рауф. — До сих пор все бока болят.