Чумной доктор

Голова была слишком переполнена мыслями, чтобы я мог уснуть. Вдобавок я позволил Салли спать на моём тюфяке, чтобы не так болели ушибленные ребра. Для себя я собрал кучу одеял и разложил их на полу под прилавком, рядом с дремлющей Бриджит. Полагаю, лучше, чем ничего. Оказалось – ненамного лучше. Всё, что я получил, – это боль в спине и гудящая голова.

Пролежав несколько часов без сна, я плюнул и поднялся наверх. Поскольку Гален не пускал меня в мастерскую, я хотел забрать записи мастера Бенедикта о средствах от чумы и ангелах смерти, пока у меня оставалась такая возможность. Бриджит проснулась и отправилась со мной, но даже нежное воркование голубки, сидевшей на плече, не улучшило мое настроение. Как и легкий звук шагов за спиной.

– Доброе утро, – сказала Салли.

– Доброе… – проворчал я.

– Что делаешь? Могу ли я помочь?

Как она могла быть так счастлива в столь несусветную рань?

– Том прав, – сказал я. – Ты очень уж весёлая.

– А ты бы предпочёл, чтобы я грустила? – осведомилась она.

– Да.

Салли состроила печальную мину.

– Намного лучше, – сказал я.

– Спасибо.

Я снова принялся за поиски. Потом услышал ещё один звук за спиной.

– Салли.

– Да?

– Когда люди грустят, они не поют.

Последовала пауза.

– А если я спою печальную песню? Тогда ты сможешь поплакать.

Я обернулся к ней. Салли скорчила рожицу настолько смешную и трагичную, что напоминала щенка, потерявшегося во время грозы. Помимо воли я рассмеялся.

– Ладно, – сказал я. – Прости. Немного музыки не помешало бы.

– Да? – Салли просияла. – Ну, если у тебя есть лютня, я могу даже сыграть.

– Лютня?

Она кивнула.

– В Криплгейте девочек учили играть на музыкальных инструментах, чтобы они могли развлекать хозяев, когда получат работу.

– Но тут нет инструментов, – сказал я. – Не думаю, чтобы мастер Бенедикт любил музыку.

– Серьёзно? А я не могу без неё жить.

Я указал на стопки книг, заполонявших комнату.

– Вот что было нашим любимым занятием.

– Мне тоже нравятся книги. – Салли взяла одну из них и начала перелистывать страницы. – Отец перед смертью научил меня читать. И считать.

Салли оказалась в Криплгейте довольно поздно. Я сам попал в приют в раннем детстве, но родители Салли умерли, когда ей уже исполнилось восемь лет – пропали вместе с торговым кораблём, направлявшимся к континенту. Из глубин моей памяти выплыла наконец-то её фамилия – Дешам.

– Твой отец был французом, да?

Салли кивнула, ей было приятно, что я это вспомнил.

– А мать – англичанкой. Поэтому, когда они полюбили друг друга, он переехал в Лондон, чтобы жениться на ней. – Салли провела пальцем по обложке книги, которую держала в руках. – Я думаю, Англия так никогда и не стала для него домом. Он очень скучал по Парижу.

Упоминание Парижа заставило меня задуматься о словах доктора Парретта, сказанных вчера, и о записи в дневнике учителя. Я снова вспомнил об умершем ученике мастера Бенедикта и снова с недоумением и обидой задался вопросом, почему он никогда не говорил со мной о чуме. Бриджит прижалась к моему уху. Она всегда чувствовала моё плохое настроение. Видимо, Салли тоже это уловила, поскольку сменила тему.

– Какие книги мне отнести вниз?

– Никакие, – сказал я. – У тебя ушиб рёбер. Тебе нужно отдыхать.

На её лице мелькнула тревога.

– Но я не хочу сидеть без дела, когда все остальные работают.

Жизнь с мастером Бенедиктом иногда заставляла меня забывать, откуда я родом. Салли – девушка из приюта – слишком хорошо понимала, что сулит ей будущее. Никого не выкинут вон быстрее, чем бесполезного сироту.

– Хорошо, – сказал я. – Только не надо поднимать тяжести. Может, ты лучше приготовишь завтрак?

Хотя до рассвета оставалась ещё пара часов, мне хотелось есть.

– В любом случае нам надо забрать продукты из кладовой до того, как придёт Гален. Иначе придётся голодать весь день.

Она захлопала в ладоши.

– Там есть яйца? Я их отлично готовлю.

Яйца в кладовке были – благодаря Исааку и его шиллингам.

– Можешь взять любые травы из моих запасов.

Клянусь: никогда еще я не видел, чтобы кто-то так радовался куриным яйцам. Мы спустились вниз, и Салли помогла перенести еду из кладовой на один из столов в лавке, небольшими порциями, чтобы не было тяжело – о чём мне пришлось снова ей напомнить. Она тихо напевала себе под нос, готовя завтрак в камине. Тем временем я отказался от идеи рассортировать бумаги учителя и просто перетащил все стопки в угол лавки, спрятав их за прилавком.

Пока я носил бумаги, мне пришло в голову, что можно попасть на верхние этажи, даже если мастерская заперта, – через люк на крыше. Не лучший путь, чтобы подняться туда придётся украсть лестницу. Но на всякий случай я не стал запирать люк.

Я забирал последнюю стопку из спальни мастера Бенедикта, когда в дверях появилась Салли. Она ухватилась за косяк и скривилась.

– Завтрак готов, – тихо сказала она.

– Я же предупреждал тебя, – сказал я.

– Не так уж и больно, – ответила она, но гримаса на её лице говорила иное.

Салли медленно опустилась на кровать мастера Бенедикта. Сев, она вздохнула, а потом легла на перину.

– Какая она чудесная. Такая мягкая…

– Это гусиный пух.

Салли приподнялась на локтях.