Чума

Понимание опасности бактериологического оружия, его неуправляемость, остужало и без того мой невеликий энтузиазм. Микробов накапливали, изучали. В сторону их уничтожения, лечения людей и животных. А вот боевое применение…

Через полтора года, стоя перед насмехающимися русскими князьями, я мог вполне уверенно говорить:

— Не можете решить дела Новогородские — сам сделаю. Будет город пуст, будут по улицам мертвяки лежать неубранные. Управлюсь. Без дружин ваших.

Брюшнотифозная палочка в водах Ильменя и Волхова была одним из возможных вариантов достижения заявленной цели.

А во Всеволжских землях шёл взыск. Тотальный. Суровый. За «пописать», за «мусор выкинуть», за «из речки попить». Нерях и грязнуль мне ненадобно. Не можешь чистоту держать — сдохни. Чтобы другие вокруг тебя, от глупости твоей не помирали.

Часть 107. «Не булатный нож режет мою…»

Глава 534

«Саксонский проект» идёт своим чередом, игры с «пятнистой горячкой» — своим. «Военный» цемент — сыпется, тотальная дезинфекция, с массовыми визгами и воплями — катится. И тут я влетаю в дела булатные.

Сам дурак. Стыдно.

Утешение типа: это ж все так думают! это ж образ былинный! — смягчает. Но не освобождает. От ответственности.

Потраченных зря времени, денег, труда человеческого — не возвернуть.

Войску нужно оружие. Хорошее. Лучшее. В разумных пределах.

Сперва оружие само к нам пришло: основа поселения в первый момент — ветераны Бряхимовского похода. Вооружённые, конечно. Что-то мы отбирали у лесовиков, битых и мирных. Из болотной руды выплавляли. Позже приплыла каменная руда из Серпейска. Поставили домну «на сквозняке» — над Окским обрывом. Варим чугун. Сообразили томасовский и мартеновский процессы. Пошли стали.

«Быстро сказка сказывается, да не скоро дело делается» — русская народная мудрость. Не исчерпывающая.

Не только — «не скоро», но и — «больно». Были обожжённые, были и, к стыду моему, умершие.

Параллельно с домной, мартеном, вагранками у нас развивалось и тигельное производство. Восходящее на Русской равнине к «дьяковской» культуре: смесь болотной руды и древесного угля запекали в горшочках на костре.

Балты, которые притащили это «блюдо» здешним угро-финам, ассимилировались следующей волной — славянами, а технология забыта. Тигли в «Святой Руси» используют в работе с цветными металлами, не с железом.

Наоборот, в Средней Азии сотни тиглей помещают в земляную печь одновременно. Выплавляют качественный оружейный металл. Я про это уже…

Я стремился дать воинам хорошие клинки. Какие? — Лучше булатного — меча нет! «Это ж все знают!». Со времён раннего Средневековья и до начала 20-го века лучшим клинковым оружием считались мечи и сабли, изготовленные из булата.

— Булат… О-о-о!

У всех закатываются глаза, текут слюни, выступает нервический пот… «влажные мечты» клинково-металлической ориентации.

«Меч булатный храброго тевтона,
Мастером немецким заострённый,
В рыцарской руке не дрогнешь ты…»

«Не дрогнешь». Ввиду отсутствия: делать булат в Европах так и не научились.

Булат — тигельная сталь. Значит, назад к «дьяковским», к «истокам и скрепам»: варить угольно-железистую грязь в горшочках. Но не просто, а особенно.

Обратили внимание: мечи — булатные, а шлемы, кольчуги, доспехи — нет? Меня это тоже не насторожило.

В РИ2 (в Реальной Истории Российской Империи) булат варил Аносов в 30-х годах 19 в. на Златоустовском заводе. Помещая по восемь тиглей в специально построенную печь, получал булаты сортов «хоросан» и «табан».

Я, имея кое-какое школьное представление о «русском булате» Аносова, нашёл пару мужичков, которые заявили, что они «в чёрном железе — хитрецы», дал им место, помощников, материалы, рассказал, что вспомнилось, и повелел: «исделать клинки булатные».

Я ж тут, типа, самый главный повелитель. Вот, повелеваю.

«Хитрецы» — вдохновились. И — принялись. Старательно и довольно успешно.

«Старательность» поддерживалась материально-техническим обеспечением. Что надо — всегда. Руды, уголь, подмастерья, печки, хлеб… В лес зимой мёрзлые стволы по метровому снегу выносить не гонял. С другой стороны конкуренция: число мастеров постепенно росло.