Чудовищ нет

Стасик посмотрел на меня как-то по-особому, искоса. Догадывается, что ли? Если честно, мне уже было все равно. Спать, что ли, лечь? Утро вечера мудренее, как говорится в сказках. Я посмотрел на починенную антресоль. Если бы не она, ничего бы и не было… По крайней мере, я не нашел бы револьвер и дневник, не показал бы их Лорке; а дальнейшие события уже цеплялись одно за другое. Хорошо в книжках: там бы я узнал хитрый способ победить Паха, всех бы спас, Лорка бы меня расцеловала, и все жили бы долго и счастливо. На деле получилось не так – именно поэтому я перестал читать почти всю русскую фантастику, потому что это ходовой финал у наших авторов. Даже те, кто, по идее, должен бы писать иначе, пишут именно так. Или их издатели заставляют, чтобы лучше продавалось?

– Стас, я – отбой, – сказал я. – Падай тут, если хочешь.

Как ни странно, я уснул сразу же. Даже зубы забыл почистить…

…А разбудила меня Лорка.

– Ты точно не можешь меня укусить, чтобы я жил долго и счастливо? – спросил я, открыв глаза.

Сон? Нет, не сон, потому что она дотронулась до моего лба прохладной ладошкой и грустно улыбнулась:

– Я же тебе говорила: не могу. Ты – один. Я – другая. Между нами не может быть ничего общего…

– Между нами очень много общего.

– У нас, а не между нами, – поправила Лорка. – У нас. А это совсем другое дело. И одним укусом его не исправишь.

– Чем все кончилось? – спросил я, садясь в постели. – И как ты попала в квартиру?

– Меня впустил Стас. Он домой пошел, довольный… Пошло пошутил напоследок. Такой же, как раньше, в общем. Это вчера он перепугался, а так парень хороший, веселый.

– Угу… – Я согнал кота, забравшегося в пододеяльник и спавшего там. – Так чем кончилось?

– Пах тебя больше не побеспокоит, – несколько важничая, сказала Лорка.

– То есть? Твой папундель его прикончил?!

– Паха нельзя так просто прикончить, Леша. Но он был вынужден покинуть город. Больше не вернется, по крайней мере, ты его больше не увидишь. Я не стану объяснять, что да как, меня и так папа к тебе отпустил под честное слово… Понимаешь, я глупо поступила. Не нужно было ничего этого делать.

– Но Пах свалил?

– Свалил.

– Гарантия?

– Гарантия.

– Кто ж будет новым начальником милиции? Оборотень? Пошли в шк… – Я увидел, что на часах почти одиннадцать. – Гулять пошли, что ли?

На лестнице нам навстречу попался соседский мужик, с утра уже никакой.

– Жыних. Жыних и невеста, – сказал он с трудом и захихикал. – Батьке скажи, щоб на свабд… на свадьбу щоб позвал! Не забыл! Это ж надо, прям с койки небось и в школу!

– Пошел ты в жопу, дядя Коля, – сказал я ему без обиды.

Лорка засмеялась.

Солнышко, ветерок… Почти лето.

– Что вы теперь будете делать? – спросил я, пиная валяющуюся на асфальте сигаретную пачку.

– Уедем.

– Куда?

– Я еще не знаю… И не скажу тебе, когда узнаю. Но я тебе обязательно напишу. Правда, без обратного адреса.

– Это обязательно?

– Ты и так знаешь больше, чем хотелось бы, – с укоризной сказала Лорка.

Я усмехнулся:

– Как в анекдоте про Деда Мороза. «Теперь вам придется меня убить».

– Нет, конечно… Что ты можешь сделать с тем, что знаешь? Написать в газету? Выступить по телевидению? Написать письмо президенту? А ты знаешь, кто он, президент?

– Что, и он?!

Я остановился. Лорка кашлянула, то ли утвердительно, то ли отрицательно, и продолжила:

– Тебе никто не поверит. А если и поверят, к примеру, в газете, то лишь в такой, к которой есть устоявшееся отношение нормальных, прагматичных людей. В «Известия» или «Российскую газету» тебя никто не пустит, а в желтых листках можешь болтать все, что заблагорассудится, они на этом зарабатывают деньги, им самим веры нет никакой… Теперь ты понимаешь, почему мы не боимся огласки? Твой прапрадедушка, к слову, тоже это понял. И описал в своем дневнике. Кстати…

Она раскрыла сумку и подала мне обычный листок, компьютерную распечатку.

– Последняя запись. Это последняя запись, которая была в дневнике твоего прапрадеда. Я перевела для тебя. Прочти потом… дома…

Я взял листок, сложил вчетверо и убрал в карман ветровки.

– А теперь мне пора, – сказала Лорка.

Очень ласково, она никогда, кажется, со мной так не говорила. Мне могло и показаться, но – нет, никогда. В глазах ее я увидел слезы, которые тут же исчезли, но они там были, я в этом уверен.

– Если ты меня не хочешь кусать, то поцелуй, что ли… – неловко сказал я.

И мы поцеловались. Ее губы были влажными и упругими, от нее пахло хорошими духами, но мне почудился металлический запах крови – так пахнут мелкие монеты, если набрать их в горсть, потереть в ладонях и поднести к лицу.

– До свидания, Леша, – сказала она, отстранив меня. – Если ты думаешь, что мне легко расставаться, то ты ошибаешься. Очень сильно ошибаешься. Но чем скорее мы расстанемся, тем будет легче и мне, и тебе. Я напишу, обязательно напишу!

Она повернулась и пошла по аллейке, потом побежала. Сумка била ее по спине, ехавший навстречу дед-велосипедист вильнул, выругался вслед… Я подождал, пока Лорка свернет за поворот, и пошел домой.

ЧАСТЬ ДЕСЯТАЯ ГОД 1880-й