— Вы имеете в виду документы, которые я скопировала сканером? Я ничего не знала! Я просто послала их, раз представился такой случай, и напрочь забыла. Когда Али рассказал мне о готовящемся нападении, я была в такой панике. Я думала, что Израиль подвергнется ядерной атаке.
— Земля Израиля — это жизнь моя! — сказала я, переходя на арабский. — Я тысячу раз умру за нее! — и я разразилась таким смехом, что слезы покатились у меня по щекам. — Разве это не великолепно? — сказала я, пытаясь вздохнуть. — Разве это не самая смешная чушь, какую вам только приходилось слышать?
Зви Авриль налил мне бренди.
— Это была очень важная операция, — терпеливо сказал он, — и вы сыграли решающую роль в ее успехе. Ну, ну, успокойтесь, вот, выпейте немножко.
Я покачала головой:
— Не могу, я теперь мусульманка.
— Вы шутите, — с неуверенной улыбкой сказал он.
Я не ответила — просто посмотрела на него. Наконец я перестала смеяться.
— Боже мой, вы не шутите, — сказал Зви Авриль. Казалось, что он ошеломлен, и гораздо более, чем когда я обвинила его в предательстве. — Так вот что эти арабы сделали с вами, Марина, — сказал он с пафосом.
— Могло быть и хуже, — пожала я плечами.
— Физически — да. Но и психологическая пытка может быть такой же разрушительной. Они инсценировали вашу казнь и заставили принять их веру.
— Да, заставили, — сказала я. — Но я предпочитаю, чтобы так и осталось. И вас это вовсе не касается.
— Вам промыли мозги, — сказал он, ходя взад-вперед. — Вам нужна профессиональная медицинская помощь. В Израиле есть опытные психологи — они помогут вам восстановиться. Вам нужно как можно скорее расстаться с Али Шалаби и привести свою жизнь в порядок.
— Вам-то что до этого? — горько сказала я. — Где вы были, когда я больше всего нуждалась в вас? Отдыхали! Я возвращаюсь к своему мужу. Он спас мне жизнь, и для меня, в отличие от вас, этим все сказано.
— Но постарайтесь здраво все взвесить, — сказал Зви Авриль. — Вы просто не сможете с ним жить, после того как шпионили за ним в пользу Моссада. На лжи жизнь не построишь. Все может быть просто прекрасно, пока он ничего не знает, но вполне вероятно, что он убьет вас, когда все откроется. Это лишь бомба замедленного действия.
— Вы единственный, кто это знает, — сказала я. — Вы сказали, что я оказала большую услугу Израилю и что вы благодарны мне. Если вы действительно благодарны, как утверждаете, тогда не говорите ему. И прекратите со мной связь. Больше мне нечего вам сказать. У меня больше нет желания отправляться в Израиль и работать на Моссад. Я сделала все, что могла, и я очень устала. Я хочу, чтобы вы оставили меня в покое.
— Где вы найдете свой покой? В Саудовской Аравии? Позвольте задать вам вопрос. Вы сказали следователям, что отправили по почте файлы Али вашей подруге Наде, поскольку думали, что ее отец, возможно, связан с израильской разведкой, и что это было единственным вашим делом, без всякой связи с чем бы то ни было. Вы не находите, что это не очень-то правдоподобное объяснение?
— Какая разница. Они мне поверили, разве нет?
— Они ужасно хотели вам поверить. Они не оказали на вас никакого давления и закончили следствие в рекордные сроки.
— Но первый следователь…
— Да, угрожал и ударил. Но он работал на секретную полицию. А второй следователь был из Королевского разведывательного управления. Вы расценили их как Хорошего и Плохого полицая. Но это не так, по крайней мере в том смысле, какой обычно вкладывают в это действо.
— Что вы хотите сказать?
— Они ничего не разыгрывали перед вами. Секретная полиция перехватила вашу посылку в Бейрут. Кроме этого они ничего не знали. Они задержали вас и подвергли допросу, следуя обычной инструкции. Рано или поздно они бы узнали от вас правду. Однако Королевское разведывательное управление ухитрилось взять данное дело под свой контроль, отобрав его у секретной полиции, чтобы никто не проявлял особой прыти.
— Вы хотите сказать, что они просто замяли дело? Вы хотите сказать, что они знали правду? Не могу этому поверить! — Но на самом-то деле я могла этому поверить. Я вспомнила время, проведенное в тюрьме. Все было как-то слишком уж просто и легко.