Чудо. Встреча в поезде

— Он единственный, кого я знаю, официальный представитель Израиля. Я надеялась, что он меня помнит и поверит мне. Но его не было. Я оставила для него свою информацию. Прости меня, Али. Ты сердишься?

— Нет, — сказал он и отвернулся. — Думаю, я бы поступил точно так же.

Наступило молчание. Один ноль в пользу Джохары, подумала я.

— Так что хотел от тебя Моссад? — спросил Али.

— Ну вот, теперь этот Зви Авриль появляется у Кохенов и изображает меня чуть ли не героем, потому что я рисковала жизнью за Израиль, и что у меня уникальные данные и опыт, и что мне следует немедленно отправиться в Израиль и получить там специальную подготовку.

— Он пытался завербовать тебя, — сказал Али.

— Да, представь себе. В Моссад. Полный абсурд!

— И что ты ему сказала? — спросил Али. Похоже, что для него такое предложение было не очень абсурдным.

— Я сказала, что мне это не интересно. И так оно и есть.

— Он не угрожал тебе?

— Пытался. Но не тем, как мне может насолить Моссад. Он сказал, что я никогда не буду чувствовать себя в безопасности рядом с тобой или в Саудовской Аравии, потому что арабы все равно будут считать меня шпионкой. Он сказал, что даже ты заподозришь меня в этом. Что ты можешь подумать, будто я вышла замуж, чтобы шпионить за тобой. Он действительно меня напугал. Поэтому я решила сама тебя об этом спросить. Можешь ли ты когда-нибудь допустить что-либо подобное?

Али встал и подошел к окну. Он стоял спиной ко мне, глядя на реку и на огни Джерси Сити. О чем он думал, гадала я, уже сожалея, что начала этот разговор.

— Помнишь нашу первую ночь? — повернулся ко мне Али. Его взгляд был занят какой-то мыслью. — Помнишь, что ты тогда сказала? Ты сказала: я пришла, чтобы предложить себя тебе. Да, все-таки чертовски странная фраза, ты не находишь? Тогда я не придал ей особого значения, но когда тебя арестовали, я вспомнил о ней… Я не мог выбросить ее из головы. Я и сейчас вижу, как ты стоишь возле двери, такая гордая и холодная, и смотришь на меня как на последнее ничтожество и предлагаешь себя с презрением, будто… — Он сделал паузу и спокойно закончил: — Будто кто-то послал тебя.

— Только гордыня заставила меня вести себя так, — сказала я. — Никто меня в ту ночь не посылал. Я пришла, потому что я любила тебя и ничего не могла с этим поделать. — И говоря ему это, я вдруг с изумлением осознала, что это правда.

— Я верю тебе, — вздохнул Али. — Действительно, Моссаду не было никакого смысла посылать тебя, чтобы шпионить за мной. То есть, как бы ты это делала? В Рияде ты никогда не бывала одна вне дома. Да и вообще ты почти не выезжала. Не думаю, что агенты Моссада используют службу доставки почты для передачи секретных документов. Если бы ты работала на Моссад, ты бы нашла гораздо более удачный способ предупредить их об Абу Джамале. Так что само собой разумеется, что ты не могла работать на них.

— Вот именно, — сказала я.

— Но может, я просто дурак, — сказал Али. — Может, я упускаю что-то очевидное.

— Ничего ты не упускаешь, — сказала я.

— Говорят, что любовь слепа, — сказал он. — Это про меня. Я не могу себе представить, что ты могла меня предать.

А я подумала, что любовь действительно слепа. А самая слепая из всех — это я.

Я подошла к мужу и обняла его, шепча, что я никогда не предам его и буду всегда любить и прочие нежные глупости.

И я заставила его снова поверить в них, во все то, что следовало узнать и мне самой, во всю мою ложь, которая стала правдой.

В последующие годы я иногда вспоминала страшные предсказания Зви Авриля, но пока что они не сбылись. Все шпионы оставили нас в покое, и я не испытываю никаких угрызений совести. Сначала мне не хотелось возвращаться в Саудовскую Аравию, но через два года после описываемых событий я отправилась с Али в Рияд на похороны Нагиба. Нагиб умер в возрасте тридцати восьми лет от чрезмерной порции героина, и я вместе с Али скорбела по поводу смерти того, кем прежде был брат Али и кого я никогда не знала.

Через несколько лет после того, как мы оба закончили учебу — Али с ученой степенью специалиста по компьютерам, а я с дипломом специалиста по клинической психологии, — оба мы насовсем вернулись в Саудовскую Аравию. Мы снова поселились в семейном доме, где живем по сей день с нашими детьми и моей стареющей свекровью. Али возглавляет свою собственную компьютерную компанию, как он всегда и хотел, а я помогаю принцессе Джохаре в ее работе.

Я по-прежнему исповедую мусульманскую веру, единственную веру, которую по-настоящему узнала. Я тоже совершила паломничество в Мекку и выпила святой воды из колодца Зам-Зам.

Мать Али теперь уже стара и глаза изменяют ей. По вечерам, когда мы сидим на террасе, она любит, чтобы я ей читала Коран. Я держу ее маленькую сухую руку, декламируя наши любимые строки, и голос мой уносится вместе с ветром пустыни в сгущающиеся сумерки. Я забываю зажечь свет, но это не имеет значения, потому что обе мы знаем Коран наизусть.