Чудо

Я поглядел на своего бойца с ехидной ухмылкой и еще сильнее его напугал. Для него человек моих лет и моего вида в персидском халате был, очевидно, полной загадкой. Что творится в моей голове, он уразуметь не мог и, видимо, думал, что я легко могу расстаться с жизнью. Поэтому мою следующую команду он выполнил без колебания и очень быстро.

– Выйди, сынок, посмотри, можно ли сдать еще назад.

Как только он вышел, я резко рванул вперед, в каменный подъем, немного занося перед машины влево. И встал как вкопанный перед препятствием. А затем снова назад к самому обрыву.

– Обрыв! – крикнул мой солдат со страхом в голосе.

Благодаря этим движениям я теперь практически перекрыл шлагбаум боком своего джипа, почти без возможности движения вперед или назад. Но я продолжал упорно включать первую, а затем заднюю передачи и так далее, врезаясь в землю перегазовкой. Краем глаза я видел, что нервы бойцов начинали сдавать. Тот, который был старше, подпрыгнул к моему окну и крикнул:

– Давайте лучше я.

– Да я сам, сейчас, почти получилось, – крикнул я в ответ, одновременно подлетая снова к обрыву.

Через минуту я сдался и прыжком пересел на соседнее сиденье через коробку.

– Ладно, давай, – сказал я.

Юноша с важным видом снял автомат и, держа его в правой руке, сел за руль. Надо сказать, баллончик с газом я положил в карман брюк, чтобы защититься от паломников, а вовсе не от солдат, которые меня защищали. Но теперь все изменилось. Солдаты были не виноваты, но исполняли приказ, который мне не нравился. Поэтому, когда я прыснул «гвоздику» в лицо юноши, то успокаивал себя мыслью, что это просто нужно было сделать. Дальше все было очень быстро. Я схватил автомат, снял с предохранителя и направил его через предварительно открытое окно на второго вооруженного бойца, который, не ожидая такого поворота, не успел среагировать на крик напарника. Не опуская дуло, я вышел из машины и разоружил второго солдата. Мой шофер почему-то решил, что бороться со мной бессмысленно, и просто побежал обратно вниз с горы. Через несколько минут все было кончено. Оба бойца были связаны, для пущей безопасности старший был помещен в багажник джипа, а его соратник удобно размещен на задних сиденьях. Я двинулся дальше.

Часы показали половину восьмого. Звонить Кузнецову я не стал. Более того, на всякий случай я выключил телефон и после самого крутого подъема, пожелав хорошего дня моим пленникам, оставил машину и пошел пешком. Автомат был при мне. Сосновый горный лес утром пах и звучал почти гипнотически и резко контрастировал с тем, что происходило у меня в душе. Под ногами скрипели ссохшиеся сосновые веточки. От избытка кислорода я зевнул. Солнце еще не припекало, но уже начало пригревать открытые участки тела.

К моему удивлению, по дороге никто не встречался. Не было ни военных, ни ученых. Хотя, судя по колее, еще совсем недавно здесь возили что-то тяжелое. Пробы почвы, подумал я и невесело улыбнулся. Я взошел на очередную верхнюю точку горной дороги. А вот и лаборатория. Подготовив «калашникова» к возможной встрече, я продолжил идти. Было чудесно тихо и как-то очень легко дышалось. Лаборатория состояла из нескольких передвижных вагончиков почти на краю скалы. Что-то еще было дальше, но пока я не мог этого разглядеть. По мере приближения сердце начало стучать быстрее. Подходя к двери первого трейлера, я услышал в висках эхо моего сердцебиения.

Подумать только, как легко она меня одурачила! А ведь я мог обо всем догадаться и остановить уже давно. Да, Борис Андреевич, тебе стоило быть менее эмоциональным.

– Тук-тук, – сказал я громко, заходя в один из трейлеров.

Никто не отвечал. Внутри никого не было. Это была походная кухня. Я вышел и один за другим обследовал другие трейлеры, но там тоже никого не оказалось. Только оборудование, столы и стеллажи с папками, рабочие документы. И ощущение, что здесь только что кто-то был.

В последнем трейлере, судя по всему, работала сама Армстронг. Довольно аскетично для международного преступника, подумал я. На стене, кто бы мог подумать, висела репродукция знаменитой картины Эрвина Генри Ландсира с изображением свободолюбивого и величественного жителя Шотландии. Оленя. С потрясающими глазами, устремленными вдаль. Тут же рядом карандашный набросок с Великим Зиккуратом и еще одна фотография. Секундочку. Я сначала не понял, кто там был изображен. Теперь этот человек был старше и выглядел совсем иначе. Я не знал его раньше. Мое самообладание пошатнулось, как сломанный табурет под ногами. Клавдий. Да, это выражение лица нельзя было спутать. Мой Клавдий. Невольный приступ нежности и злости накрыл меня с головой. Как она посмела?! Но неужели! Как это возможно? Как она могла шпионить за ним?! Я сорвал фотографию со стены и посмотрел внимательнее.