Чудо

Потом он привел меня в лес, где была Савр и где меня встретили очень добрые люди. И среди них был старик Рафаэль, который боялся не дожить до пришествия. Он действительно был очень болен. Армен сказал, что я должен его исцелить, а сам ушел. Не знаю, исцелял ли я кого-то раньше, но от меня все ждали чуда, а значит, я это умел. Я верил в это. Семья Рафаэля надеялась, что он сможет встретиться с Исой и получить благословение от самого пророка. Когда я возложил на старика руки, выглянуло солнце, и мы услышали, как к нам приближается странный шум – это был звук голосов тысяч людей. А потом солнце пробилось через ветви деревьев, и вместе с ним к нам подлетел белый голубь и сел у головы Рафаэля. Это была большая радость для всех, и я радовался вместе с ними.

На следующий день Армен отвел меня к Петру и Ольге, внуку и внучке мученика Ермила, которого епископат на днях причислил к лику святых. Уже сами старики Петр и Ольга пришли к Разлому в числе первых. Детьми они приезжали сюда на лето и здесь узнали про Ермила и его трагическую смерть.

Это было давно, в далеком 1889 году, когда в этих местах была шахта. Ермил был направлен сюда для чего-то, о чем, конечно, внуки ни знать, ни помнить не могли. Но у них сохранилась фотография из метрической книги, где была зафиксирована смерть Ермила близ деревни Верхний Холм в том же 1889 году. То есть, не проработав и года, отец крестьянского семейства с дюжиной детей погиб в шахте. Причина указана не была. Но епископат счел такое удивительное совпадение веской причиной, чтобы почитать погибшего в святой земле мученика как святого. Внуки возражать не стали.

Армен сказал, что я должен поговорить с Петром и Ольгой. Сам же мой куратор и благодетель записывал наш разговор. После приветствий я начал задавать вопросы о Ермиле:

– Сколько вам было лет, когда вы впервые услышали эту историю?

– Мы были детьми, может быть, восьми лет, – начала Ольга. – Но это достаточный возраст, чтобы понимать многие вещи. Конечно, далеко не все мы могли тогда осознать и не обо всем спросить. В мировую погиб наш отец, а мать умерла в неполные тридцать пять лет. Дальше судьба складывалась по-разному, однако мы старались не терять друг друга.

– А как же другие родственники? У вас их должно быть много.

– Мы уехали в город, – сказал Петр. – И надолго потеряли связь и с этим местом, и с Ермилом, и с остальными.

– Получается, все, что вы знаете о его жизни и смерти, вы знаете от бабушки Софьи. И из метрик. То есть очень мало.

– Так и есть. Но знаете, – сказал Ольга, – лучше всего на свете вы помните бабушкины сказки, какие-то отдельные фразы. Я до сих пор помню ее голос, хотя сама уже старуха.

– Да, – согласился я. – Давайте попробуем вспомнить, что она говорила о святом Ермиле.

– Для нее он не был святым. То есть был, но не так, как для всех этих людей, – сказал Петр. – Она говорила, что он был очень уважаемым в деревне человеком. Вернулся живым с какой-то войны, что по тем временам было почти чудом.

Петр грустно улыбнулся и взял Ольгу за руку.

– Да, – поддержала Ольга. – Это и сейчас, наверное, чудо. А дальше было вот что. Деда причислили к шахте, чтобы вести разведку.

– Разведку?

– Так она говорила. И за это платили. Но это продлилось совсем недолго.

– И что случилось?

– Деду было видение, – сказала Ольга, оглянувшись на седовласого брата. – Ну, так говорила бабушка. Хотя теперь-то в это можно, наверное, поверить?

– Думаю, да, – ответил я.

– А мы не верили, – сказал Петр. – Никогда всерьез это не принимали.

– Теперь можете поверить, – улыбнулся я. – И что же было? Какое видение?

Ольга вздохнула.

– Ермил Федотыч видел в поле оленя со светящимися рогами.

Я вздрогнул, слова Ольги задели меня.

– Представляешь, Петр, – обратилась она к брату, – наш дед и правда мог его видеть. Этого оленя.

– Да, – протяжно вздохнул старик. – Да уж.

– И что случилось дальше?

– А дальше, как говорила бабушка, олень убежал в лес, но дед услышал в голове своей голос, который сказал: «Не ходи в шахту».

– Поразительно! – воскликнул я.

Было сложно сдерживать свои эмоции. Я смотрел на брата и сестру, и мне хотелось одновременно смеяться и плакать. Такой радостный момент. Эти воспоминания и их чувства, какими бы они ни были, по своей форме это был чистейший поток искренних чувств.

– Да, – сказала Ольга. – Правда, поразительно. Дочь Ермила, наша тетя Алимпиада, была единственной, кому он это тогда рассказал. Даже не знаю, почему. Она была совсем маленькой.

– И что же?

– А на следующий день, когда Ермил ушел утром в шахту, – продолжил Петр трясущимся голосом, – бабка Софья и тетя Аля были в поле. Когда рассвело, вдруг бабуле стало дурно. И она говорит: «Аля, доченька, мне нехорошо. Что-то плохое произошло».

– Да, – подхватила Ольга. – И тут Алимпиада ей все и рассказала. А днем в дом пришел человек с шахты и сказал, что она обвалилась и все погибли. Но это была неправда.

– Почему?

– Шахту спрятали. Посадили лес вокруг. И генерал-губернатор учредил тут лесничий корпус, на месте которого потом уже возникла военная часть, а шахта располагается в зоне стрелковых учений.