Усмехнувшись, он исполнил её каприз. Город вообще любил необычных гостей, и эту – особенно, так почему бы не потакать самую малость их прихотям? Тем более что это было ему совсем несложно.
И когда хозяйка Пончика вернулась в магазин, чтобы докупить забытую банку зелёного горошка, она уже не увидела так испугавшего её бездомного. По заснеженной аллее удалялась парочка – экзотически одетая в стиле бохо молодая женщина, державшая под локоть элегантного господина в тёмном драповом пальто. В свободной руке он нёс кажущийся таким неуместным пакет с характерным логотипом.
Пёс махнул рукой, и снег закружился, взлетая со скамейки искрящимся смерчем. Кошка улыбнулась, присела, приглаживая длинную юбку, и закинула ногу на ногу. Фонарный свет проливался колдовским золотом сквозь тёмные припорошенные ветви. Загадочные синеватые тени протягивались по аллеям, с любопытством принюхивались, но не решались приблизиться к хозяину и его гостье.
Город чуть улыбался, прислушиваясь к разговорам случайных прохожих, к музыке с катка вдалеке, на площади, где его люди уже успели нарядить Древо. Пусть они плохо помнили, зачем, а всё ж по-прежнему наряжали, повязывали ленточки и загадывали желания. Некоторые он даже исполнял – почему нет? А некоторые исполнял даже не он…
Парк этот жители звали просто Парк, вот так, с заглавной буквы, потому что место здесь было особое. И только некоторые старики или, наоборот, увлекающаяся прошлым молодёжь добавляли, как он сам: «жертвоприношений». Когда-то здесь располагалось его, Пса, капище, на которое пытались посягать и другие.
Уж сам-то Пёс хорошо помнил, как всё здесь было прежде устроено, до того, как он стал Городом. Да и жертвы тогда приносили другие – не лакомствами и не ленточками расплачивались, ведь не со всеми сущностями можно было договориться так же легко, как с ним, с защитником. Он тоже был когда-то диким и пугающим, но ему полюбились эти любопытные немного несуразные создания, которых обожали его дети. И Пёс отгонял Тех, кто приходит из тьмы, от крохотных перед ликом древнего леса мерцающих костров. Путал следы, уводя хищников, усмиряя воющие ледяные ветра и смертоносные вьюжные стаи. Договаривался с Древними, которые и вовсе не слишком любили принимать понятный людям облик, но которых люди тоже чтили и боялись.
Теперь остались лишь отголоски традиций.
– Что, и дев прекрасных больше не приводят к твоим камням? – усмехнувшись, спросила Кошка, порылась в пакете и достала ароматный хлеб, уже успевший остыть.
– Да где уж те камни, – беззлобно отмахнулся Пёс, вскинул голову, глядя на переплетение ветвей аллеи.
– Ух ты, конфетки, мррр… так, а это… фу, ну кто такое пьёт! А нет, это вроде неплохое… О! – она достала со дна несколько мандаринов и покатала между ладонями золотые шарики.
– Ага, – усмехнулся Пёс. – С некоторых пор у них без этого не обходится ни один праздник.
– Хотя, казалось бы, совсееем не из наших с тобой краёв, – хмыкнула Кошка, отложила мандарины и надкусила хлеб. – Мои люди когда-то пекли больше ста видов хлебов, – протянула она, мечтательно жмурясь. – Для празднеств и погребений, к столу или на торг, самых разных форм и размеров. Ах, какие они устраивали праздники! Что за веселье – звон музыки над водой, весёлые песни… ну вот почти как эти, – она кивнула в сторону площади и надкусила ещё.
Кошка когда-то тоже была Городом – из тех древних, исчезнувших. Росла, раскинувшись по обоим берегам Великой Реки. Ей поклонялись, её чтили, но всё это, наверное, было так же давно, как и костры у пещер в его окрестностях. Гостя́ у него, Кошка приносила с собой лёгкий речной ветер и изысканные полузабытые ароматы, которых не было на его улицах, и перезвон музыкальных инструментов, которых он никогда не слышал. А ещё – множество историй, собранных ею когда-то или придуманных прямо по пути.
– Обмельчали теперь люди, обмельчали… Разве чета они моим жрецам или этим твоим, как их…
– Да не так уж они и плохи.
– Снова поспорим? – усмехнулась Кошка. – Покажешь мне кого-нибудь достойного, и я останусь с тобой на все праздники. А может быть, даже чуть дольше. Идёт? – она протянула руку, в другой всё ещё удерживая хлеб. Мандарины поблёскивали круглыми золотистыми боками рядом, олицетворяя собой предвкушение праздника.
Пёс не слишком верил её словам – она же была
– Идёт, – хмыкнул он и легонько сжал её изящные пальцы в затянутой в перчатку широкой ладони.
«Слава всем богам, эта бесконечная смена закончилась», – счастливо подумала Катя, останавливаясь у подъезда.