«Что значит имя?»

— Слушай, Хэтавей,— сказал я.— А с чего этот коротышка все затеял? Как он объяснил, почему здесь оказался’

— Он говорит, что он меховщик и пришел сюда, чтобы узнать о средствах против моли и других насекомых. Бредятина да и только1 Ты когда-нибудь слыхал что-нибудь более бредовое?

— Конечно,— сказал я,— например, твою теорию. Слушай, никому и в голову не взбредет прятать пакет с цианистым калием в книге. Никому не нужно будет искать этот пакет на определенной странице с определенной формулой, потому что между этой страницей и соседней окажется просвет. Любой, кто возьмет книгу, сразу же заметит, что она сама по себе открывается на одном и том же месте. Ничего себе тайник ты придумал!

Лицо у Эда было идиотское.

— Кроме того,— безжалостно добивал я его,— совершенно не к чему приносить сюда цианистый калий откуда-нибудь со стороны. Его здесь целые тонны. Тут из него можно устраивать снежные лавины. Любой может позаимствовать фунтик другой.

— Что?!

— Спроси у профессора.

Глаза Хэтавея расширились. Он порылся в кармане своей куртки и вытащил какой то конверт:

— Тогда что мне делать с этим?

— А что это такое’

Он вытащил страницу с немецким текстом и сказал:

— Это из гой немецкой книги, которая…

Лицо Родни побагровело:

— Вы вырвали страницу из Бейльштейна? — он заорал так, что у меня душа ушла в пятки. Никогда бы не подумал, что он способен так вопить.

— Я думал,— стал оправдываться Эд,— что мы можем обнаружить следы пластыря или цианистого калия.

— Дайте сюда страницу’ — рявкнул профессор.— Болван1

Он разглядел страницу и посмотрел на обе ее стороны, будто хотел убедиться, что там ничего не стерто.

— Вандал!—сказал он, и я понял, что в этот момент он мог убить Хэтавея и глазом не моргнув.

Профессор Родни имел право верить в виновность Сюзен Я тоже. Но веру в суд не представишь. Нужны доказательства.

Посему я решил повести атаку на единственное слабое место возможной преступницы.

Надо, чтобы она присутствовала при допросах свидетелей,— так я решил, в надежде, что во время допросов ее подведут нервы.

Однако облик девушки поколебал мою надежду. Сюзен Мори сидела за столом, сцепив перед собой руки. Глаза ее были холодны, а лицо неподвижно.

Первым был перепуганный до смерти маленький немец меховщик.

— Я же ничего не сделал,— бормотал он.— Пожалуйста. У меня дела Сколько мне тут еще быть?

Хэтавей давно уже записал его имя и остальные данные, так что я сразу перешел к делу:

— Вы пришли сюда около двух, не так ли?

— Да. Я хотел узнать о средствах против моли…

— Хорошо. Вы вошли сюда и подошли к столу выдачи книг. Так?

— Да. Я сказал ей свое имя, профессию и что я хочу…

— Сказал кому? — это был ключевой вопрос.

Коротышка посмотрел на меня. У него были курчавые волосы и казавшийся беззубым рот. Но когда он говорил, было видно, что зубы есть — маленькие и коричневые. Он ответил

— Ей. Я сказал ей. Девушке, которая здесь сидит.

— Это верно,— монотонно произнесла Сюзен.— Он говорил со мной.

Профессор Родни смотрел на нее с неприкрытым отвращением. Мне пришло на ум, что его желание поскорее осуществить правосудие объясняется скорее личными, чем альтруистическими мотивами. Но меня это уже не касалось.

— Вы уверены, что это та самая девушка? — спросил я.

— Да. Я назвал ей свое имя и свою профессию, и она улыбнулась. Она объяснила, где найти нужные книги об инсектицидах. Потом, когда я уже отходил от стола, из вон той комнаты вышла другая девушка.

— Хорошо! — сказал я.— Вот фотография второй девушки. Теперь скажите, говорили ли вы с девушкой, которая сейчас сидит за столом, и та девушка, что на фотографии, вышла из задней комнаты, или же вы говорили с девушкой, что на фотографии, а из задней комнаты вышла та, что сидит за столом?

Добрую минуту маленький меховщик смотрел то на Сюзен, то на фотографию, то на меня:

— Они очень похожи,— пробормотал он наконец.

Я мысленно выругался. Губы Сюзен на миг скривились в улыбке, которая тотчас исчезла. Именно на это она, видимо, и рассчитывала. Была пересменка. В пересменку в библиотеке почти никого не будет. Во всяком случае никто не будет обращать внимание на девушек столь же привычных, как и стеллажи с книгами. Даже если кто то и обратит внимание, то не сможет поклясться, кого из «библиотечных двойняшек* он видел.

Теперь я твердо знал, что она убийца. Но никакого значения это не имело.

— Ну, так которая из них? — снова спросил я.

Он ответил как человек, которому не терпится покончить со всеми этими вопросами:

— Я говорил с вот этой девушкой, что за столом.

— Конечно,—спокойно заявила Сюзен.

Моя надежда на то, что ее нервы не выдержат, полностью испарилась.

— Вы можете в этом поклясться? — спросил я меховщика.

— Нет,— сразу же ответил он.

— Хорошо. Хэтавей, проводи его и отправь домой.

Профессор Родни наклонился и коснулся моего плеча:

— Почему она улыбнулась, когда он назвал свою профессию? — сказал он тихонько.

— А почему бы и нет? — прошептал я в ответ, и все же спросил про это у Сюзен.

Она вскинула брови:

— Просто я была любезна. Разве в этом что-нибудь дурное?

Клянусь, она наслаждалась сценой.