Что-то случилось

Придется вознаграждать ее не по заслугам шутками и предупредительностью; может, придется даже как-нибудь опять ее повалить – просто потому, что я славный парень. Такое уже тоже случалось. (Или скажу: мол, жену сейчас обследуют, подозревают рак, – и она меня пожалеет. Я и такое уже проделывал.) Потому-то я предпочитаю теперь не связываться с девчонками, которые вместе со мной служат. Никуда от них потом не денешься. (Вот служила бы она где-нибудь в другом месте. Пользовался бы сейчас ею вволю. Да, но тогда я мог бы вовсе с ней не встретиться.) И довольствовалась бы она Рэдом Паркером. (Я уже говорил ему, я подумываю с ней переспать. Он уже говорил мне, он подумывает последовать моему примеру.) Он своих женщин иногда обижает, он теперь их поколачивает. Не миновать ему неприятностей. Забавнее всего, что, пока жена его была жива, он совсем ее не любил и думал, она его выгонит и потребует развода. Никак он не думал, что она погибнет в автомобильной катастрофе и оставит его с тремя сорвиголовами на руках. Он старается держаться от них подальше, отправил учиться в какую-то закрытую школу. Не один, так другой вечно сбегает домой. Он понятия не имеет, что еще с ними делать, на зиму отправляет в школу, а на лето к родственникам жены, в лагерь или путешествовать с какой-нибудь туристской группой. Паркеры – люди состоятельные, и семья его жены тоже. Прежде его положение в Фирме было прочнее. Теперь он еще и с проститутками якшается. Однажды я застал его в постели сразу с двумя (и у него тоже две на одного? Неужто все кроме меня этим занимаются?), одна была белая, другая черная.

– Входи, дружище, – по-компанейски пригласил он меня и стал вылезать из постели. – Пойду поем.

Обе голые девки ждали меня, тупо, лениво улыбаясь. У белой на челюсти была болячка, кажется, забеленная кадмиевым лосьоном.

Я ушел.

Я перестал пользоваться его квартирой и больше не хожу туда на его шумные коктейли, где прежде заарканивал, бывало, какую-нибудь из множества его девчонок, которых ему все еще удается к себе зазвать. (Уж не припомню, сколько раз мне везло с девочками, с которыми я знакомился через Рэда Паркера. Я познакомился через него с Пенни и все еще с ней не расстался. Но скоро мне придется его уволить или найти какой-то не столь болезненный способ от него избавиться. Подобно отжившему свое зданию, перечеркнутому крест-накрест по фасаду, он в скором времени пойдет на слом. В обращении с женщинами ему присуще этакое непринужденное нахальство, вот чему я всегда завидовал. Это отлично действует. Они ничего для него не значат, а для меня отношения с ними драматичны. Право же, трудно оставаться равнодушным, когда впервые повалил новую девчонку. Правда, подружки его теперь стали постарше, помясистей, и талии у них уже не больно тонкие, и второй подбородок растет. Но ведь то же можно сказать и о нем, и обо мне. Щеки у него стали дряблые, в лиловых прожилках, губы пересыхают и лупятся. Он, как обычно, посмеивается, будто и не похоронил жену и ему не грозит опасность потерять работу. От него теперь тоже вечно слышишь бесконечные «эхе-хе». Кейгл его предупреждал. Квартира у него безвкусная и неряшливая. Мебель вся в пятнах, так и просится, чтоб ее почистили и перебили. Не с таким ли вот Рэдом Паркером жена решит меня обмануть? Надеюсь, нет. Уж лучше пусть бы нашла себе кого-нибудь подостойнее меня, для кого она была бы не просто обыкновенная замужняя потаскуха. Не хочу, чтоб она связалась с таким вот самонадеянным, шумным, дурно воспитанным, безвкусным нахалом. Я и сам такой. Не хочу, чтоб говорили, будто я женат на обыкновенной потаскухе.) В последний раз, когда мы были в городе, я повел жену в большой номер дорогого отеля. Жена очень любит дорогие отели. Я тоже. Есть что-то совсем особенное, ни с чем не сравнимое, когда приводишь в роскошный отель собственную жену.

– В таком номере я буду трахаться как скаковая кобыла, – восторгается она, разгоряченная девка, которой не терпится начать все сначала, была бы только у меня охота. – Верно, а?

– Скачи, кобылка.

– Оседлай меня.

– Не то сейчас опять задам жару.

– Делай все, что захочешь, милый.

– Хватит болтать.

– Стоит мне попасть в такую вот постель такого отеля, и я готова трахаться с целым светом.

– Подними коленки.

– Ух ты. О Господи. Силы небесные, ах ты, милый.

Дуреха этакая, за столько лет никак не запомнит, что надо повыше поднимать коленки, а воображает, будто может трахаться с целым светом.