Что-то остается

— Я гляжу, ты согласна. Хорошо. Даю тебе особое дозволение брать со склада все, что может понадобиться. В разумных пределах, конечно. И прошу не забывать тщательно записывать все в хозяйственную книгу. Постарайся обойтись без лишних трат, но и скаредничать не стоит. Это я по поводу Сыча говорю. Он оказывает монастырю большую услугу, приютив стангрева у себя, поэтому вполне может рассчитывать на нашу поддержку, — Этарда помолчала, потом усмехнулась, — С вином поаккуратней. Я понимаю, чем была вызвана позавчерашняя… хм… вечеринка, но все-таки будь осторожнее. Ты — воспитанница Бессмарага, не забывай, а Бессмараг в первую очередь — монастырь.

— Да, мать Этарда. Конечно, мать Этарда. Мне очень стыдно.

— Не великий грех, дочь моя. Марантины не дают этих новомодных обетов аскетизма и целомудрия. Марантины дают единственный обет — всенепременно раздувать и поддерживать искру Божию, дар Единого — существование. Жизнь есть любовь Господня. Все остальное — пустяки. Но рамки приличий приходится соблюдать.

— Да, мать Этарда.

Щеки у меня горели, в груди теснило. Кресло качалось, как колыбель. Ох, сердце мое! Сейчас лопнет, как гранат, переполненное нежностью ко всему свету.

— Что ты не ешь, дочь моя? Не нравится вино?

Я залпом выпила несколько глотков, но стало еще хуже. В голове зашумело.

— Вино отличное, замечательное… Да, насчет еды… В смысле, насчет стангрева.

— Да-да, дочь моя?

— Я подумала… ну… ему нужно… ну… Кровь ему нужна. Вино, мед, молоко — это хорошо, но мало. Сыч тут ничем не поможет — животное должно быть достаточно крупным, чтобы остаться в живых, и его нельзя потом есть… в смысле, убивать… Короче, Сыч просил козу.

— Что ж, хорошая мысль. Завтра зайдешь к Тите, возьмешь у нее Беляночку или Пеструю, на твое усмотрение. Думаю, что коз можно будет менять — завтра одну, послезавтра другую. Чтобы окрепнуть, ему требуется полноценная пища.

— О да, мать Этарда.

— Через недельку подумаем о том, чтобы снять лубки. Наш юный пациент обладает поистине восхитительным свойством — его организм восстанавливается чрезвычайно быстро. Вероятно, и без нашего лечения он бы выздоровел, только находясь в тепле и получая достаточную пищу и уход. А после того, как Леттиса подстегнула его Тень… Замечательный юноша. Просто подарок. Надеюсь, Альсарена, ты сможешь извлечь из предложенных обстоятельств всю доступную выгоду, прежде, чем мальчика переведут в Бессмараг.

Где на него накинется сразу сотня гарпий. Этарда заговорщически улыбнулась, подняв тонкую бровь. Изрядно обнаглев, я спросила:

— А если… Ведь может такое случиться, что Сыч откажется отдавать его. Даже в Бессмараг.

— При чем тут Сыч, дочь моя? Стангрев — разумное взрослое существо. Мы спросим у стангрева, не у Сыча.

— А если и он откажется?

— Мы спросим, Альсарена. Как он ответит, так и будет.

А ответит он, как захочет Этарда. Причем будет полностью уверен, что это его собственное желание. А может, это и в самом деле будет его собственное желание.

Этарда легко соскочила с подлокотника.

— Что ж, не стану тебя задерживать, дочь моя. Тебе надо выспаться, впереди большая работа.

Я тоже встала.

— Благодарю, мать Этарда.

Она вернула мою папку, проводила меня через приемную до дверей. На пороге я обернулась.

— Но почему — именно я, мать Этарда? Почему вы доверяете эту работу мне? Ведь я даже не марантина…

Лицо Этарды светилось в полумраке, словно выточенное из молочного опала. Улыбка плыла, плыла, кружа голову… Хотелось рухнуть на колени и заплакать.

— Во-первых, именно потому, что ты — не марантина, Альсарена. А во-вторых, потому, что именно ты возмечтала написать книгу. Не Леттиса, не Ильдир, не Малена. Именно ты, дочь моя.

И, привстав на цыпочки (росточка Этарда небольшого, даже для лираэнки), поцеловала меня в лоб.

Я выбралась во двор в совершенно сомнамбулическом состоянии. Холодный воздух немного привел меня в чувство. Я доплелась до ближайшего сугроба, зачерпнула снега и принялась тереть им лицо и уши. И терла, пока за пазуху не потекло, пока кожу не защипало, а зубы не защелкали, как у проголодавшегося трупоеда.

Ну, что, друзья? Враг вывел войска из побежденного города, проявив благородство, не тронув мирное население, ничего не подпалив и не разграбив. Однако проинспектируем наше имущество.

Итак. Что мне хотелось больше всего до встречи с Этардой? Написать книгу о стангревах. Чего мне хочется сейчас? Написать книгу о стангревах. Порядок.

Что я ей рассказала? Все. Все? Про афродизиак мне удалось не обмолвиться, впрочем, если бы даже и обмолвилась, ничего страшного не случилось бы.

А вот — удача, так удача! Я ни слова не сказала о Норве и обо всех моих контрабандных опытах — тоже. И не потому, что удержалась от болтовни, а потому, что забыла о Норве начисто. Так называемая «девичья память» иной раз может оказать хорошую услугу.

Кстати, Норв. Скоро он должен вернуться из Арбенора… Постойте, какое сегодня число? Через два дня — первое марта, а год нынче високосный… Значит, сегодня — двадцать седьмое!