Неслучайно в иконописи мастера стремятся достигнуть невещественного восприятия
мира духовного, не имеющего ни пространства, ни времени в нашем понимании мира
вещественного. Используются разные приемы: подборка цветов, пропорции, позы,
обратная перспектива и др., но определяющим является сверхчувствительное
восприятие этого
С тех пор икона служит, и втайне, и наяву, символом и молитвой единения
России перед "ненавистной раздельностью мира" (Сергий Радонежский). Столетиями
устными преданиями передавалась вера о том, что где-то на Руси сохранилась
доска с "письмом" Рублева. Начали искать и в 1904 г. решились "вскрыть"
одну "поновленную" в 17 столетии икону в Троицком соборе. Сначала сняли золотую
ризу - ничего, потом начали счищать краски обыкновенного богомаза и
смутились увиденным, и преклонились, и заплакали , и испугались самих себя так,
что опять надели золотую ризу, чтобы никто не видел. Только в 1919 году она
была полностью реставрирована, и я полагаю, что в эти годы кровавой
братоубийственной резни икона открылась не случайно, а как предупреждение,
посыл... На иконе изображено неподвижное вечное созерцание тремя ангелами
вдохновенного познания, возвышенного совершенства и воскресения перед чашей
смертной жизни. Каждый православный, кто вглядывается в эти лики и
соприкасается с безмолвной беседой ангелов, узнает таинство, потаенность,
предначертание и вдохновенность самого себя вне времени и пространства
реального бытия нашего
9. Относительно поэтического утверждения Данте и Мандельштама о том, что в основе всего сущего есть любовь я бы хотел подметить следующее. Первое чувство, которое в книге "Бытие" испытал человек, был стыд. "И открылись глаза у них, и сделали себе опоясания". До этого Адам и Ева вели растительную жизнь. Стыд рождает достоинство. В достоинстве хранится любовь. Любовь прорастает вселенными и управляет бездной звезд. Звезды умирают, продлевая пространство и время. Полная улыбка Беатриче - это исповедальный стыд влюбленной женщины, будущей мадонны с младенцем.
10. Всякое государство в прежние времена и сейчас охотно ищет инакомыслящих именно там, где нравственные понятия и категории соприкасаются с жерновами экономики. Собственно, в этом и состоит причина казни Христа, не убоявшегося в Нагорной проповеди воздвигнуть нравственные отношения выше экономических. Дело в том, что человечье общество выделилось из неорганической природы двумя категориями - нравственностью и экономической деятельностью. Сопрягать их можно двумя утверждениями - "Все, что нравственно - есть экономически выгодно" и "Все, что экономически выгодно - есть нравственно". Христос первым, до него было немало других проповедников новой жизни, посмел не просто утверждать первое положение, но попытался провести его в повседневную жизнь. Как этого добиться реально, Он не знал и потому толковал притчи о птицах небесных, которые "не сеют, не жнут, но собирают в житницы..." До Христа, и особенно после Него, общество бурно развивалось и строило свою идеологию исключительно по второму принципу: экономически выгодно - значит нравственно, затемняя этот принцип различного рода лозунгами, поучениями, теориями охоты на ведьм, крестовыми походами и тому прочее... Примеров тому можно привести множество. Конечно, находились романтики, которые, особенно начиная с 18 века, мучительно размышляли о том, каким образом экономическая целесообразность должна перерастать в христианские заповеди или, хотя бы, в определенные приближения к ним. Ничего кроме построения города Солнца, где его жители по-прежнему принимали этот путь, как слепую веру, эти философы придумать не смогли. Карл Маркс был первым