Что такое любовь?

Я не знаю, насколько любящему удается самому изгнать из себя мертвящий дух несчастливой любви, но дождаться ее кончины ему под силу. И умрет его беда сама собой, и произойдет это в один прекрасный день, неожиданно и по самому пустячному поводу. Ни громы небесные громких выяснений отношений, ни всемирные потопы нескончаемых слез и упреков, ни с трудом добытое знание правды, или ее неожиданное открытие, нет, вовсе не такие потрясающие душу состояния или события способны сразу умертвить любовь. И в смерти у любви тоже, свои измерения – только капля, именно капля, неизвестно какая и неизвестно откуда взявшаяся, переполняет вдруг чашу терпения, и любовь стремительно схлынет, мгновенно, вся, капля за каплей, несущиеся единым потоком. И тогда уже не наполнить пустой сосуд живительным напитком пережитой любви. И легко тогда на сердце от этой весенней капели. Легко, освобожденно.

Что же в той капле? Что за яд в ней, мгновенно убивающий многолетнюю больную любовь? Я не знаю, что в ней, но знаю, что, из любви улетучилось. Знаю, чего больше нет в эти освободительные часы в только что еще любившем человеке – нет в нем доверия и нет никакой надежды на ответную любовь. Нет, и все тут.

И тогда глаза, еще миг назад ослепленные любовью, приобретают второе, очень зоркое и очень трезвое зрение. Ничто уже не дорисовывают, ничто невидимое не видят – все как есть, без воображения. И стоит тогда человек, некогда любимый до беспамятства, так что память все никчемное о нем топила в своих пучинах и всплывать тяжелому не давала, стоит он – гол как сокол, видимый во всех его действительных достоинствах и действительных недостатках. Стоит без ореола, без сияющего нимба любви вокруг только что такого прекрасного чела. Стоит рядом он, некогда любимый, в качестве обыкновенного человека, каких тысячи из тысяч, и вовсе он уже не единственный, вовсе уже не неповторимый. Кончился пьянящий сон любви и любивший человек, наконец, проснулся.

И может быть этих пробуждений будет и несколько, но главное в том, что возврата любви уже нет. Еще можно ревновать, но и это скоро пройдет. Все пройдет, все действительно позабудется израненным сердцем. Голова сохранит, а сердце откажется откликаться на сигналы памяти. Оно не просто бастует, это не саботаж измордованного сердца – это его выздоровление, ибо зарубцевались кровоточащие раны и снова открываться они не собираются – затянулись прочным, вечным рубцом. И памяти ничего уже не поделать с закалившимся, оставшимся живым и во имя жизни отказавшимся любить сердцем.

Хорошие люди, наверное, останутся друзьями, а друзья их будут еще долго воспринимать их дружбу как скрываемую от постороннего взгляда любовь. Но… трезвость знания друг друга, теперь, наконец, наступившее приятие одного другим со всеми его «потрохами», лишило некогда любивших горячего дыхания любви. Этот тайфун, наконец, пронесся мимо, вместе с пониманием и признанием унеся доверие и надежду, захватив все, разрушенное любовью, оставив людей в полном покое друг от друга. Возвращающееся потом доверие приходит к людям уже в ином качестве – это доверие друзей, но не доверие любви.

В общем, когда любящие ждут и требуют друг от друга понимания, приятия себя такими, какие они есть, то, по существу, они ошибаются в выражении своего ожидания, искренне ошибаются. Ибо в любви понимание тоже имеет свои измерения – это понимание всего лучшего, это способность и недостатки перекрашивать в радужные цвета и таким понять человека – осветленным, прекрасным, каким каждому хотелось бы быть. Любовь это умеет. То счастье, что дарит она любящим, и есть та волшебная краска, коей любящие окрашивают образ любимых.

И если кому-то покажется, что на этих страницах я путаю любовь и влюбленность, рисую не гибель любви, а конец состояния влюбленности, то он не прав. Нельзя разграничивать любовь и влюбленность на два полюса или на два периода отношений любящих людей. С влюбленности обычно начинается любовь, а если она началась с дружбы, то появление чувства влюбленности и есть сигнал начала любви. Это действительно так. И любовь действительно не состоит из сплошных состояний влюбленности – так тоже не бывает. Но я уверена: без периодических восстановлений сладостных эмоций обоюдной влюбленности также нет любви. Влюбленность – блистающая вершина любовного чувства. Конечно, не каждая влюбленность приводит к любви, но каждая любовь сопровождается влюбленностью, хотя бы периодически наступающей. Иначе какая же эта любовь?

И когда кризис понимания и признания уничтожает влюбленность, то вместе с тем он убивает любовь.

«Мы знаем, что любовь сильна, как смерть; зато хрупка как стекло», – предупреждает Г. Мопассан.

•

И на уровне удовлетворения сексуальных потребностей любящих тоже поджидает немало тревог и забот. Это только в кино и сказках хэппи энд наступает с первой брачной ночью, после которой жили они счастливо и умерли в один день. А в реальной жизни нередко теперь только все проблемы и начинаются.