Что сказал табачник с Табачной улицы

Захлопали ставни в башне. Брякнул сторожевой колокол на стене. Короткой молнией пролетела пущенная со стены горящая стрела, воткнулась в землю, осветила на несколько секунд кусок двора, лужи, телегу с разбросанными оглоблями…

Пакля, накрученная на стрелу, прогорела, и всё опять погрузилось в темноту.

— Кто там? Шкуру подпалю, — пообещал со стены сердитый простуженный голос.

Шум в замке затих, собаки унялись. Ставни Джоанны были закрыты. Моросил дождь, было темно и тихо.

Взвалив несчастную козу на плечи, то хихикая, то пыхтя и отдуваясь, Дик с трудом поднимался на стену. Широкая, вся в выбоинах, стена уходила в темноту красными пятнами догорающих костров. Сырой порывистый ветер время от времени заставлял костры вспыхивать ярче, бил дверцами деревянных ящиков с воинским припасом. Дик с козой на плечах подкатил ногой к краю стены сильно дымящееся полено, боднул головой болтающийся на веревке плоский лист железа — вызвал караульного — и, услышав далекий стук подкованных сапог, спустился на несколько ступенек по приставной лестнице, выставив козу прямо за дымящимся догорающим бревном. В последний момент, когда шаги были уже близко, он успел достать из кармана яблоко и вбить в пасть козе так, чтобы бедняга не могла его ни откусить, ни выплюнуть. Перевел дух, дунул в жбан с пивом, отчего тот издал протяжный жалобный звук. Не то вой, не то стон. Уверенный стук подков мгновенно замер, ветер в тишине еще громче застучал ящиками, коза в руках Дика рванулась и заскрипела копытцами по камню. Дик поддал вою. На стене лязгнуло и застучало.

— Остановись, Беннет Хэтч, — отчаянно завыл Дик в горлышко пивного жбана. — Остановись и закрой глаза, а то иначе они вытекут.

Передышка была необходима Дику для того, чтобы перехватить козу, которая пыталась копытом въехать ему по лбу.

Беннет Хэтч — тяжелый длиннорукий человек с неумным изрытым оспой лицом — старательно жмурил глаза и трясся так, что Дику было слышно, как позвякивает на нем кольчуга.

— У-у-у! У-у-у! — Дик еще подул в жбан, проверяя настройку инструмента, и посоветовал: — Открой глаза!

Хэтч открыл глаза и тут же закатил их.

В неярком свете чадящего и догорающего бревна мученически задранная голова бородатой козы с яблоком во рту являла жуткое зрелище.

— Старый вонючий грешник, Беннет Хэтч, это ты?

Ответом было долгое молчание.

— У-у-у-у!.. — поддал Дик, испугавшись разоблачения.

— Это я, — ответил слабый голос.

— Собирайся, — Дик коршуном взмыл от счастья, заговорил мимо горшка и, сразу испугавшись разоблачения, поддал страху. — У вас здесь хо-о-олодно… я замерз…

— Ей-богу, я ничего такого не сделал, — заныл бедный Хэтч и всхлипнул. — Я совсем не готов. Отпусти меня… Я очень тороплюсь. Мне надо срочно пожертвовать все, что у меня есть, на храм. Это будет очень красивый храм… У меня есть отпущение по всей форме… Я могу сбегать принести… Ей-богу, тут какая-то ошибка. Может, ты пришел за Картером… Мы немного похожи… Он как раз плох… Я бы мог проводить тебя. Какая тебе разница? — неожиданно Хэтч тяжело зарыдал.

— Перестань выть, может, я и отпущу тебя, — Дик не знал, как выпутаться.

Рыдания прекратились, со стены раздавались только отдельные вздохи и всхлипывания.

— Зачем ты украл штуку сукна и две бочки кларета?

— Сукно — да. А кларет взял Дергунчик. Это большой грех, с сукном… Но нам недоплатили за Францию… Клянусь тебе, недоплатили… И я ошибочно думал…

— А верен ли ты был своему господину?

Шутка изжила себя. Пора было бежать в караулку, рассказывать. Дик готовил последний решительный трюк. Он крепче уперся ногами, собираясь швырнуть козу Хэтчу под ноги.

— Какому? — между тем угодливо тараторил Хэтч. — Лысому или потопленцу? — Он немного освоился и даже осмелился облизнуть губы и вытереть дрожащей рукой совершенно мокрое от пота лицо… — Потопленцу, как же?.. У него нутро гнилое… — Хэтч заметался, не зная, верно или неверно нужно было служить потопленцу. — Копнули, а там ересь. Или что не так, ваша милость?.. Меня и на плоту не было, — голос Хэтча дрогнул мгновенным сомнением.

Сырой ветер дул такими же порывами, так же барабанил дождик и шипело бревно. Но все это стремительно отделилось от Дика, все осталось в прежней жизни. Эта прежняя жизнь показалась Дику такой же уютной, как светящееся во дворе окно караулки. В эту прежнюю жизнь Дику ходу не было. Надвинулась другая, темная и беспощадная, как морская волна ночью. Дик поставил козу на стену и смахнул вниз жбан. Жбан взорвался, ударившись о камень. Дик затряс головой, как тот пьяный солдат, который увидел его под окном Джоанны, оттолкнулся от лестницы и прыгнул вниз. Со стены в свете костра на него глядело лицо Хэтча с белыми оттопыренными ушами.

Из желоба вытекала струя воды. Дик сидел на земле, ловил ее открытым ртом. Потом встал, сунул пальцы в рот, изогнулся и исчез за выступом стены. Затем появился, вытер слезящиеся глаза и опять сел на прежнее место.