Что может быть лучше? (сборник)

Дэвид уже было примирился, что жизнь его пройдёт бездетной. Ему нравилось утешаться, млея от благородного альтруизма и жалости к самому себе: «Уж, во всяком случае, я не буду обременять детей своей старостью. Найму молоденьких медсестёр, которые будут ухаживать за мной, получая от меня зарплату, а потому не ждущих моей смерти, как наследники, а заинтересованных, чтобы я жил подольше. И, уж во всяком случае, я смогу ущипнуть за зад молодую сестру, которая будет менять подо мной памперсы».

Однако с каждым годом всё больше усугубляясь в старости, Дэвид всё сильнее мечтал продлиться не своими делами, а своей плотью.

Когда Дэвиду исполнилось семьдесят, он был по-прежнему здоров, весел, похотлив и на его счету за пять лет накопилось около тысячи разовых любовниц. Если в первые месяцы использования Тотала он брал ежедневно по женщине, а иногда и по две: одну до ланча, а другую до обеда, то последние годы он завёл более умеренный режим – три женщины в неделю, три раза Джой и один день отдых. Единственное, что стало сдавать, так это память. Ведь, теряя память, теряешь прошлое, а время в старости летит с такой скоростью, что настоящее не успеваешь заметить, а будущего остаётся не так уж и много, а значит, жизнь твоя более заметна для других, чем для тебя самого. Тем не менее «тотальная» часть жизни Дэвида являлась для всех тайной. Даже Джой никогда не закрадывалось никаких подозрений, и она была убеждена, что Дэвид её любит и ей предан. Дэвид тоже считал, что он любит Джой и предан ей. У каждого свои определения любви и преданности, так что лучше пребывать в заблуждении, будто у всех они одинаковы.

Однажды Дэвид, выйдя на охоту на берег океана, приметил одинокую самочку по его вкусу и уже натренированным движением прилепил Тотал к её предплечью, прижавшись к ней на секунду, будто он потерял равновесие. Дэвид вёл очередную Марию к машине, и что-то в её лице показалось ему знакомым, но что – он никак не мог понять. И лишь когда они расположились у него в спальне и женщина по его повелению стала рассказывать, с кем она живёт, он узнал в её произношении русский акцент, а потом вспомнил, что это – Катя. Он обрадовался и тотчас испугался, потому что вторая доза Тотала уже производила необратимые изменения в её мозгу.

– Ты узнаёшь меня? – спросил Дэвид.

– Конечно, мой любимый Дед, – с воодушевлением страсти произнесла Катя, – как только ты сказал: «Ко мне!», я тебя вспомнила. – И она уже в какой раз страстно поцеловала его морщинистый рот.

Катя с тех пор чуть сбавила вес, но всё-таки была по-прежнему пышногрудой и бедрастой со стройными, выбритыми до блеска ногами. Лобок и подмышки тоже были выбриты, и это разочаровало Дэвида, но он утешился, что волосы – дело наживное, хотя – он одёрнул себя – с ней нужно будет расстаться, и он так и не дождётся выросших волос. «Но ведь уже я не имею права с ней расстаться, – вспомнил Дэвид, пока она спала по его повелению. – Ведь в «тотальном» состоянии она не сможет прожить в обществе без повелителя».

У Кати была обильная менструация, и Дэвид, зализывая её клитор, не сторонился крови и слизывал её, когда она появлялась после каждой спазмы. В женщинах, а особенно в Кате, всё для него было вкусно.

Катя послушно поведала Дэвиду, что за два года, прошедших со времени их первой встречи, она успела развестись с мужем, который бил её, необоснованно подозревая в изменах. Из-за этого у Кати произошёл выкидыш, о чём она до сих пор горевала. Мужа посадили в тюрьму, а Катю поселили в специальный дом, где жили женщины, сбежавшие от мужей, которые их били и истязали. Катя развелась, и сотрудники женской организации помогли ей найти работу, и вот уже два месяца она живёт одна в маленькой квартире. Спасало её то, что она согласилась стать любовницей своего женатого начальника, которому сорок пять лет и которого Катя назвала стариком, страстно взирая на своего, видевшегося ей юным семидесятилетнего возлюбленного. Начальник ей не нравился, но он добрый, даёт деньги на ренту и на жизнь и не особо загружает работой. Как мужчина он слаб, но и с ним она испытывает оргазм.

– Я со всеми кончаю, – смущённо, но весело сообщила она Дэвиду.

В этот момент Дэвид подумал, что предпочёл бы об этом не знать – ревность, о существовании которой он забыл и думать, ужалила его вовсе не в сердце. И от этой боли у Дэвида мгновенно вызрел план, причём в таких деталях, как будто он думал о нём долгие годы.

После того, как Дэвид собрал Катины экскременты для изготовления очередной порции Тотала – а у неё даже этот процесс был особо красив и чуден, – Дэвид приклеил ей ещё одну дозу, чтобы наверняка и окончательно закрепить действие Тотала на Катю.

– Успокойся, – приказал он Кате, когда она приблизилась к нему со сверкающей похотью в глазах, – и сверкание сменилось на спокойное сияние нежности. – Мы сейчас поедем к тебе на квартиру и заберём твои вещи.

– Я готова, – согласилась Катя.