Что может быть лучше? (сборник)

Воплощение плана в жизнь началось сразу после окончания менструации у Кати. Совокупления регулярно вершились с чистого листа нового цикла и происходили ежедневно даже тогда, когда Дэвид встречался с Джой, в которую он не извергался, а лишь имитировал оргазм, сохраняя своё семя только для Кати. Дэвид ещё лет в сорок научился продлеванию наслаждения, а следовательно, и наслаждения партнёрши. С Катей этот метод был особо важен, так как увеличивал вероятность зачатия. Подобно всему известному в веках, почерпнутое из книг, оказавшись прочувствованным, стало не только значимым, но и значительным. Дэвид научился подбираться вплотную к оргазму, но останавливать возбуждение за сотую секунды до того, как на него бы обрушилась волна наслаждения. Однако семяизвержение и наслаждение оказалось возможным разорвать во времени – в этом-то и состояло сие искусство – в обмане своего организма: когда, оказавшись у самого оргазма, Дэвид резко вытаскивал хуй из полости, в которой он только что находился, то семяизвержение начиналось по инерции, но оргазм не наступал, для которого инерции недостаточно, а требовалось продолжение движения, в чём ему Дэвид резко отказывал. Таким образом, выплескивалось несколько капель, не столь обильных, как было бы при оргазме, но всё-таки. После этой задержки можно было снова продолжать совокупление, довести себя до оргазма, и тогда семяизвержение началось бы по новой, уже до конца. Благодаря такому приёму Дэвиду удавалось выдавить из себя раза в два больше семени, а повторяя прерывание несколько раз, излившегося семени становилось ещё больше. Таким образом, Дэвид не изматывался оргазмами, стараясь вплеснуть в Катю больше семени, а дразнил всего один-единственный оргазм, но семяизвержение происходило до четырёх раз.

Быть может, вследствие этого Катя забеременела в первый же месяц и сияла от счастья. В честь такого события Дэвид подарил ей красные сгустки роз, в которые он спрятал коробочку с бриллиантовым кольцом. Надев кольцо на палец и любуясь им на отстранённой вытянутой руке, Катя смеялась от избытка чувств. Женщины падки на блестящее, а эволюция произвела изменения лишь в том, что женщины из диких племён падки на блестящие стекляшки, а цивилизованные женщины предпочитают блеск драгоценных камней. Суть осталась – все женщины падки. Причём необязательно на спину – многие, как кошки, приземляются на все четыре.

Занюханные розы ещё долго стояли в комнате Кати, пока не рухнули все лепестки. Катя, как собака, с преданными глазами и готовая исполнить любую команду, ходила за Дэвидом из комнаты в комнату. А когда Дэвид приказывал ей остаться в гостиной, она повиновалась и занималась своими делами. Через некоторое время она осторожно выходила из комнаты и искала Дэвида, а найдя, смотрела на него, позволит ли он ей остаться. Дэвид был с ней ласков и сам хотел, чтобы она была всегда рядом с ним. Он целовал Катю, и она прижималась к нему всем телом.

Джой восприняла историю «поездки на родину» сочувствующе, и Дэвид исчез из её жизни на три месяца, объявляясь редкими телефонными звонками, которые он производил из телефонов-автоматов. Он был уверен, что у Джой не возникнет подозрений, и она не станет наводить справок, откуда был произведён звонок. Так и произошло.

В связи с Катей, заполнившей жизнь Дэвида, его распорядок дня изменился неузнаваемо. Главным стало – сохранить в тайне пребывание Кати у него в доме. Он запретил ей выходить из дома и подходить к окнам. Дэвид уволил уборщицу. Функции уборщицы и кухарки замечательно выполняла Катя, причём с великим подъёмом, который Дэвиду не приходилось ей внушать – Катя жила в роскошном, по её понятиям, доме, ждала ребёнка от любимого человека и была окружена вниманием, которого она никогда в жизни не испытывала. Заботиться о любимом мужчине, убирать их дом, не думать о деньгах и ждать рождения ребёнка – о большем счастье она и не мечтала.

От похоти Катя не просыхала. Она, как школьница, писала Дэвиду записки и, неслышно войдя к нему в кабинет, клала перед ним листочки разрисованной бумаги. На всех она изображала сердце, проткнутое стрелой, причём на каждой записке сердце было изображено в ином стиле. Дэвид всякий раз с трепетом брал записку и прочитывал нечто вроде: «Я жду тебя всегда с широко раскрытыми ногами. Приди в меня, я тебя люблю всем проткнутым твоей стрелой сердцем».

Дэвид брал её за руку или за зад и вёл в спальню, где он дивился сам себе, а Катя не переставала уверять его, что она самая счастливая женщина на Земле. Дэвид в этом и не сомневался, как и во всём, что говорила ему Катя – Тотал лишал человека способности лгать.

Дэвид поделился с Катей своим наблюдением, что символический вид сердца не имеет никакого отношения к его истинной форме, и романтический образ сердца напоминает груди в декольте или ягодицы. Катя призналась, что давно это заметила сама и поэтому изображает такое сердце в записках Дэвиду.

«Родная душа», – в какой уж раз подумал Дэвид о Кате.