Что, если мы поверим

Было двадцать третье декабря, и когда долина погрузилась в сумерки, я заметила, что настроение Скотта изменилось. Во время ужина он все больше молчал. Я знала, о чем он думает. Он посмотрел на меня, когда я под столом положила руку ему на колено. Он понял мое вопросительное движение головой и слегка кивнул. Мы довольно быстро после этого пожелали моим родителям спокойной ночи и ушли ко мне в комнату.

Скотт какое-то мгновение потерянно стоял посреди комнаты, пока я закрывала дверь. Наконец я заключила его в объятия, он казался слишком напряженным.

– Я рада, что ты здесь, – прошептала я сквозь ткань его джемпера и почувствовала, как он тоже меня обнял.

– Спасибо за эту возможность.

Я потянула его к кровати.

– Ты им понравился, – сказала я, когда мы легли. По лицу Скотта пробежала улыбка, и мне больше ничего было не надо.

– У тебя отличная семья, – сказал он тихо и переплел наши пальцы.

– Ты скучаешь по своему папе?

Он пожал плечами:

– Он еще не знает, получится ли у него до Нового года. Вчера он написал, что ненадолго заменит коллегу. Может, навещу его в январе в Бостоне.

– Это было бы здорово, – сказала я, зная, что одно не равно другому. Скотт, который полетит к своему отцу, а хотел-то он, чтобы тот прилетел к нему в Ванкувер.

Он слегка кивнул:

– Да.

Я не хотела поднимать эту тему. Но и не хотела ее замалчивать. То, что навсегда останется частью жизни Скотта.

– Сегодня ровно год, верно?

Скотт помедлил, потом кивнул. Его голубые глаза приобрели необычный оттенок.

– Да. Сегодня год.

– Что чувствуешь?

– Подавленность, – ответил он. – Но в то же время и освобождение. Я пережил этот год, и я… я действительно хочу жить. Сначала я думал, это всего лишь глупая фраза, которую произносят для самообмана. Но я думаю, это правда.

Я бы никогда не смогла не заплакать над этим. Даже если в этот раз я почувствовала лишь небольшое жжение в глазах. Скотт заметил это. Он улыбнулся и погладил меня по щеке.

– Хорошо, что ты заговорила об этом.

– Я не знала… Все в порядке? Я не хотела все испортить, но…

– Хоуп. – Я замолчала, когда Скотт прошептал мое имя. – Ты все делаешь правильно. Правда.

– Ты бы мне сказал, да?

– Сказал бы.

– О’кей. – Я помедлила. – И ты сообщишь мне, если у тебя снова возникнут подобные мысли?

– И это тоже. Но тебе не нужно беспокоиться. Мне действительно лучше. Жизнь здесь, универ… Я заметил, как мне этого не хватало. Простой рутины. Иногда даже скучных дней, нудных лекций, отвратительной столовской еды. Все это довольно-таки прикольно.

Я непроизвольно улыбнулась:

– С тобой и еда в столовой супер.

– С тобой все супер.

– Не могу осознать, что ты тот самый Скотт, который несколько месяцев назад наорал на меня, чтобы я оставила тебя в покое.

Скотт перекатился с бока на спину. Он спрятал лицо в ладонях.

– Давай не будем об этом…

– О нет, давай будем! – Я засмеялась. – Еще как будем, мистер Плаймут.

– Я сам себя не выносил, понятно?

– Знаю, я тебя тоже. – Я легла на него и отвела его руки в стороны. – Ты был несносен.

– Да, мне стыдно. И я не знаю, в чем была проблема. Может, я просто боялся, что ты меня спалишь и в Ванкувере будет так же, как в Лос-Анджелесе.

– Ты правда думал, что я так сделаю? – спросила я.

– Нет, – немедля ответил Скотт. – Чем лучше я тебя узнавал, тем крепче была уверенность, что ты так никогда не сделаешь.

У меня сжался желудок.

– Но сначала я, возможно, страдал легкой паранойей.

– Не могу себе представить, как это, – сказала я, потому что нужно было что-то сказать. – Я до сих пор проверяю соцсети в поисках фотографий с гала-концерта. И это был один-единственный вечер.

– Никто такого не выдержит долго.

– Но… – Я помедлила. – Я еще раз обдумала твои планы насчет маски. Может быть, ты и прав.

Скотт замолчал. Наконец он пожал плечами.

– Ты сожалеешь о том своем решении?

Он помотал головой:

– Ни в коем случае. Я думаю, я бы снова так сделал. Вся эта задумка, эта таинственность… думаю, без нее так хорошо не получилось бы. Каждый год появляется куча новых исполнителей. Маска была моей фишкой. Люди могут не запомнить твое имя. Но того факта, что ты прячешь лицо за маской пантеры, они не забудут.

– Кстати, почему пантера? – спросила я. Меня давно это интересовало.

– Потому что она была самая красивая, – сказал Скотт, а я закатила глаза. – Что? Правда, – произнес Скотт с нажимом.

– Это была официальная версия, верно? А какая неофициальная?

На его губах заиграла ухмылка.

– Пантера злая, безоглядная и опасная. Мне это понравилось.

– Ты такой идиот.

– Хоуп, честное слово, ровно поэтому.

– Ха-ха… Ты полная противоположность, и мы оба это знаем.

Скотт улыбнулся:

– Пантеры – одиночки. Им никто не нужен. Они всегда меня почему-то привлекали. И я не знаю…

– По-моему, тебе идет, – сказала я, и Скотт поднял глаза. – Темнота, ночная активность.

Он тихонько засмеялся:

– Пантеры и днем охотятся.

– Не важно. Гордые, сильные и… такие горячие.

– Господи, я тебя умоляю… Ты знаешь, каким было самое абсурдное переживание?

– Нет, но ты мне сейчас расскажешь.