Чистилище

— Эти мнимые этрусские мастера! — Я презрительно плюнул на землю. — Это не больше чем римская имитация. Сначала они уничтожили культуру этрусков, а потом начали им подражать. Типично для Рима!

Майор развел руками и беспомощно произнес:

— Я вас не понимаю.

— Вам не стоит этого стыдиться, герр майор, я и сам себя не понимаю. Как я мог со своим-то опытом погнаться за обычной римской имитацией? Наверное, все дело в искусно выполненной работе, ведь эти вазы превосходно сделаны.

— Вы считаете, что эти вазы не этрусские? — уточнил австриец.

— Наконец-то и вы это поняли, герр майор. Это действительно не этрусские вазы, и все это — не этрусский город, а римский. Римляне — известные мастера копировать вещи других культур, подражать им. Все наши усилия оказались напрасны.

Фон Роттек был заметно расстроен.

— Но… Но как такое могло произойти? — спросил он.

— Вероятно, здесь, в горах, никакой этрусской святыни вообще нет, — произнес я, всем сердцем надеясь, что мои слова звучат убедительно. — Вся эта легенда построена на одной ошибке: это поселение принадлежало римлянам. И то, что вы надеялись найти, герр майор, здесь никогда не существовало.

— Но как я все это объясню кайзеру? — Майор тяжело вздохнул и огляделся в поисках поддержки. — Нет, вы сами ему это скажете, герр Шрайбер!

Я сделал вид, будто не очень доволен его словами. На самом деле я был рад, ибо понял по этой фразе Роттека, что он поверил моему вранью.

Майор быстро обсудил положение дел со своими офицерами и унтер-офицерами и в конце концов решил сниматься с места еще сегодня. Принимая во внимание военное положение с Францией, он не считал нужным болтаться на вражеской территории излишне долго.

Риккардо хотел остаться с Марией в Борго-Сан-Пьетро, пока ей не станет лучше. Поэтому он отыскал Джованни Кавара, и через некоторое время они вернулись оба вместе с ослом и носилками, на которые осторожно положили Марию. Тем временем бургомистр решил разместить обоих в своем доме. Теперь, когда местные жители увидели, что чужаки уходят, их замкнутость и отрешенность, казалось, как рукой сняло.

Когда Мария уже лежала на носилках, она помахала мне. Девушка коснулась рукой моей щеки и сказала:

— Мне очень жаль. Я уже давно хотела признаться вам, но не знала, как это сделать, чтобы не выдать Риккардо. Мне очень жаль, что пришлось вас так обидеть.

— Нет, Мария, вы меня не обидели. Это было просто безумное увлечение для меня.

Ну, что еще рассказать? Я больше не виделся ни с Риккардо, ни с Марией и никогда больше не приезжал в Борго-Сан-Пьетро. Я вернулся на свою родину лишь спустя три года. Путь в Австрию был труден и полон опасностей. Когда мы наконец достигли цели, до нас дошла весть о большой победе Наполеона при Аустерлице над объединенными армиями австрийцев и русских. Война близилась к концу, и победителем в ней должен был оказаться Наполеон Бонапарт. Поэтому у кайзера Франца были другие заботы, нежели выслушивать меня. Впрочем, я, нисколько не смущаясь, наврал бы ему про этрусский город. Я также больше никогда не видел Лукку и Элизу, о чем не очень сожалел. Спустя пять лет после описанных в этом дневнике событий я получил письмо из Италии. Оно было от Риккардо. С удивлением я узнал, что они вместе с Марией остались в деревне Борго-Сан-Пьетро. У них было уже трое детей, старшего они назвали в мою честь — Фабио. Не могу скрыть, что я был очень тронут. Между мной и Риккардо завязалась оживленная переписка, и мне стало известно, что люди из Борго-Сан-Пьетро тщательно сровняли с землей место раскопок. Какие тайны хранило это древнее этрусское поселение, Риккардо в своих письмах не писал, как не писал и о том, что произошло в палатке в ту ночь, когда деревенские жители спасли Марию от смерти.

Наверняка какой-нибудь читатель подумает, что мое научное любопытство должно было непременно вернуть меня в Борго-Сан-Пьетро. Но я не сомневался, что люди из этой деревни не напрасно хранят свою тайну.

13

Тоскана, понедельник, 28 сентября