Чёрный беркут

Странные отношения сложились у Якова с женой. Наверняка она о многом догадывалась и уж, конечно, видела, понимала состояние мужа, но жалела больше его, чем себя, оставалась ровной, спокойной и даже приветливой. Только, пожалуй, чаще прежнего ласкала Гришатку, справедливо считая его своей главной опорой в доме.

— К тебе с заставы приезжали, Яша, — сказала Ольга. — Вроде на охоту зовут. Думала не говорить, да уж ладно, поезжай, может, развеешься.

С того памятного дня, когда Дзюба в пургу притащил его больного в барак, Яков не был на границе. Сейчас неизвестно, на какую охоту приглашают его: может, на архаров, а может, и «обстановка». В любом случае, самое время отвлечься от дел, посидеть в седле...

Он усмехнулся:

— Раньше не отпускала, теперь сама отправляешь?

— Да ведь извелся весь, — с горечью сказала она. — И себя загнал, и людей в бараний рог крутишь. Кому такая гонка нужна? Жадность тебя, Яша, одолела. Все бы захапал.

— Не для себя, Оля, стараюсь.

— Радости от твоего старания никому нету.

«Да что они, сговорились, что ли?» — подумал Яков. Он еще раз пытливо взглянул на жену: измаялась она с ним, забота и печаль постоянно живут в ее глазах.

Молча вышел из дому, оседлал оставленную в конюшне «на всякий случай» лошадь и, закинув винтовку за спину, поднялся в седло, шагом, не торопясь, поехал на заставу.

Как все-таки изменилась его жизнь! Раньше он подмечал каждый камешек на тропе, видел и слышал жаворонков, горлинок, сизоворонок. Часто по утрам любовался красотой гор. А теперь в голове цифры, тонны сена, подводы с гравием, отчеты, заявления, сметы... Чего только нет в этой голове! Кажется, правда, себя и других в бараний рог крутит...

Подъезжая к заставе, он с каким-то новым чувством рассматривал знакомую с детства старую казачью казарму, каменные оборонительные укрепления в виде перевернутых вверх дном кастрюль с дырками-бойницами. По привычке подумал, что сейчас выйдет Федор Карачун, первый его наставник в пограничной науке, скажет: «Яша, ждем «гостей», посиди у скрестка тропок за Карахаром». С полуслова поймут друг друга. С Логуновым пока что не то. Парень он вроде неплохой, но в этих местах новенький...

Задумавшись, Яков не заметил, как подъехал к воротам.

— Дежурный! — увидев его, во весь голос закричал часовой, стоявший у ворот.

В тот же миг с крыльца казармы словно слетел коренастый, плотный, быстрый в движениях пограничник, знакомый Кайманову всем своим обликом и повадками.

— Товарищ председатель поселкового Совета, — приложив руку к козырьку, четко отрапортовал он. — Застава выполняет боевую задачу. Старший лейтенант Логунов ждет вас у сухой арчи на стыке с заставой Пертусу. Докладывает старшина сверхсрочной службы Галиев.

Да, это был младший командир Амир Галиев, заметно возмужавший и даже немного раздавшийся вширь.

— Ты чего кричишь на весь Дауган? — слезая с коня и здороваясь со старым другом, спросил Яков. На петлицах гимнастерки Галиева увидел по четыре треугольничка старшины, на рукаве — шеврон сверхсрочника. Синие диагоналевые брюки были заправлены в хромовые сапоги.

— А Дзюба где? Что, у вас теперь два старшины? — спросил Яков.

— Никак нет, — отрапортовал Галиев. — Степан Дзюба уехал поступать в погранучилище.

— Так... — протянул Яков и, помолчав, с горечью добавил: — Даже проститься не зашел... Не за сто верст живем.

— Приказ был собраться в двадцать четыре часа. Когда ехали в поселок, заходил к тебе, но ты где-то в горах или в поле был.

«А Ольга не сказала, не хотела огорчать! Что ж, ничего не поделаешь: кто-то уезжает, кто-то приезжает, только сам-то застрял на одном месте и, как рыба в сетке, запутался в своих делах».

— Ну, здравствуй еще раз, старшина Галиев, — он протянул руку. — Поздравляю тебя с новой должностью: Давай объясняй задачу.

— Задача простая: садись на коня и поскорее скачи на стык с участком Пертусу. Задержали там непонятного человека. Надо допросить его, в следах разобраться. Да еще комендант приказал: не успеешь на стык, поезжай в комендатуру.

— Какой комендант? Федор Афанасьевич, что ли?

— Он самый...

Яков задумался. Неспроста его приглашал Карачун. Этот в самую страду зря отрывать от дела не будет.

Догадываясь, что его ждут немалые испытания, он вскочил в седло, коротко сказал:

— Я поехал!

— Поезжай, — отозвался Галиев. — С тобой красноармеец Ложкин поедет, вон он у конюшни, коня седлает.

Минуту спустя Кайманова догнал молодой пограничник, назвавшийся красноармейцем Ложкиным. Оба зарысили по тропе, ведущей к стыку участков соседних застав...

С седловины Яков увидел у проселочной дороги две машины, рядом с ними — группу людей. Машины — новенькая легковая «эмка» и полуторка — принадлежали управлению погранвойск. Похоже было на то, что присутствовало большое начальство. Один из командиров издали заметил всадников, снял фуражку, помахал ею над головой. Яков узнал в нем Федора Карачуна.

Невольно придерживая рысистый бег коня, он обдумывал, как ему вести себя с Федором. Федор вроде неспособен расставлять ловушки. Вызвали, скорей всего, для какого-то дела, а раз так, нужно быть готовым ко всему.