Чингиз-наме

Также одновременно с Есимом казахским владетелем в Фергане был Абулай-султан. Русские документы называют его “Савранским... Казацкие орды... царем Аблаханом”[116]. (В данном случае он именуется Аблаханом потому, что именно так он титуловался населением Казахстана и Средней Азии. Русские же наделили его званием царя. Царский титул на Руси, как известно, присваивался татаро-монгольским ханам, а также ханам, правившим отдельными частями бывшей Монгольской империи, в том числе среднеазиатским и казахским ханам. Не позднее 1616 г. “бухарский царь Имямкули савранского царя Аблахана с его городов согнал, а побежал деи в Казацкую орду, а на его деи место посадил на Савране и на иных городах посаженика своего Турсана-царевича (т. е. Турсун-Мухаммад-хана. — В. Ю.)”[117]. В свете приведенных данных сомнений в том, что Абулай являлся ханом, быть не может. “Имамкули-хан-наме” Сухайла называет также казахскими ханами в первые два десятилетия XVII в. Али, Назара, Кучика...

Таким образом, в 10-х и 20-х гг. XVII в. у казахов одновременно были ханами Есим, Бахадур, Абулай, Турсун-Мухаммад, да кроме того ханами называются еще Али, Кучик, Назар[118]. Такое множество ханов, правивших одновременно, могло быть только в том случае, если казахский народ был разделен на несколько политических единиц. В политическом смысле в конце XVI — начале XVII в. казахский народ не был един. Поэтому неоправданными, во всяком случае неосторожными по отношению к этому времени являются такие высказывания, как “Казахское ханство”, “узурпация власти”, “верховный хан” и под. Положение усугубляется тем, что в источниках ханы нередко называются султанами, а султаны — ханами. Одним словом, ситуация была такова, что с большой долей уверенности можно говорить, что жузы существовали уже в конце XVI в. Следовательно, известия источников как будто подводят к выводу, что жузы действительно образовались примерно во время правления Хакк-Назара. Но и этот вывод признать окончательным трудно, если учесть, что Корей и Джанибек оба были ханами, Касым-хан оспаривал власть у Бурундук-хана и т. д.

Можно сказать, что историк имеет достаточно прочные основания утверждать, что в конце XVI в. жузы уже были, но, памятуя об этом, обязан продолжать поиск, так как вероятность обнаружения известий о более раннем существовании жузов стала очень высокой.

К сказанному добавим, что к настоящему времени накоплено столько данных по истории казахского народа XV—XVIII вв., что не может быть места взгляду на казахскую историю как на прерывистый процесс развития разрозненных групп казахов, а это совершенно уже подрывает основания, на которых возникли воззрения М. Красовского и А. П. Чулошникова.

Причина разделения казахского народа на три жуза, как мы вслед за В. В. Бартольдом и другими историками считаем, “диктовалась хозяйственно-экономическим районированием Казахстана, базирующемся на географо-климатических признаках”[119]. Мы полагаем, что общие экологические факторы, на которые наложились параметры социально-экономические и общественно-политические, обусловили появление жузов и, как следствие, более стабильное воспроизводство жизни.

Для более подробного ознакомления с разными точками зрения на время и причины возникновения жузов мы отсылаем читателя к известным обзорам проблемы[120].

Рассмотрение причин возникновения трех жузов определило появление новой гипотезы, которую ее автор обосновывает древней триальной системой организации кочевых союзов племен и народов: “Внешне институт триальнои организации сходен с трехродовым союзом, или кольцевой связью племен, когда каждый род из трех выступает родом тестя по отношению к одному партнеру и родом зятя по отношению к другому. Однако здесь связь осуществляется только по отношению к каганскому, центральному роду со стороны двух других, брачащихся с ним, но автономных друг к другу. Эта система межродовых брачных связей, названная нами этническим триумвиратом, накладывалась на систему военно-тактической организации у древних кочевников Азии с обозначенным делением на левое крыло — центр — правое крыло.

Разумеется, нельзя проводить прямую параллель между известиями, восходящими к столь глубокой древности, и явлениями послемонгольской эпохи. Но нельзя и вовсе отрицать действия могущественного фактора традиции. В период создания казахской государственности, несомненно, выступавшей преемницей предшествовавших традиций, их консервативная сила материализовалась в виде триальнои системы военно-племенной организации, хотя о ее содержании к этому времени напоминали лишь слабые реминисценции прежних социальных институтов”[121].

Скажем сразу, что мы считаем концепцию триальнои организации племен в послемонгольский период искусственно сконструированной и надуманной. Да и существование ее в древности, в домонгольскую эпоху, считаем сомнительным и требующим доказательств системно-структурного характера на основе возможно более полного охвата конкретных фактов истории, говорящих “за” и “против”, без какого-либо их выбора.