Чингиз-хан

Как утренняя заря, распространяется по горам великий и сильный народ, какого не бывало от века и после того не будет в роды родов. Пламя пожарищ перед ним, и за ним огонь все сжигает; перед ним земля как Эдем, и позади него лишь горе и опустошенная степь, и никому не будет спасения от него!

Книга пророков Иоиля (II, 23)

Прежде чем идти на Хорезм, Чингиз-хан назначил Мухули правителем всех завоеванных монголами китайских провинций. Покорение столь густо населенных территорий ставило перед завоевателем-кочевником немалые проблемы. В обычных условиях война между двумя кочевыми племенами неизменно вела либо к полному истреблению покоренного племени, либо к его слиянию с племенем-победителем. Но даже если речь шла об истреблении, гибли мужчины, в то время как женщины потерпевших поражение становились собственностью победителей, так что процесс смешения и слияние крови и языка происходил непрерывно.

Ничего подобного и помыслить было нельзя, глядя на мириады китайцев. Ни одно из решений национального вопроса, с которыми были знакомы кочевники-монголы, не подходило. Чингиз-хан разграбил и разорил китайские города, лишил миллионы китайцев крова, убивал их без счета, но когда он ушел, крестьяне вернулись на свои пепелища и стали возделывать поля, восстанавливать стены городов и возводить новые жилища.

В Монголии же, когда велась война против меркитов, работа с этими изменниками была завершена полностью и навсегда в тот самый момент, когда враг был разбит, а воины вернулись к своим домашним очагам.

Меркитские женщины были в юртах победителей, а их родичи и соплеменники, разметанные поражением по степям Приаралья, вскоре совершенно потеряли всякую связь с отечеством, забыли обычаи и язык предков, слившись с чужими племенами и народами. Теперь монгольские стада и табуны паслись на пастбищах меркитов, а меркитский вопрос был закрыт навсегда.

В Китае же целые провинции Шаньси и Чжили, опустошенные в 1214 году, вновь ожили уже весной 1217 года.

Впервые столкнувшись с таким явлением, Чингиз-хан дал Мухули всю полноту власти, поручив ему раз и навсегда найти решение проблемы. Кочевники еще не постигли того факта, что в войне с цивилизацией один лишь разгром врага еще не обеспечивает прочности завоевания; Чингиз-хан знал лишь одно — завоеванные территории следовало удержать любой ценой. По правде сказать, военная и социальная организация монголов была в высшей степени малопригодна для достижения поставленной перед ней задачи. Их способ существования требовал пространств гораздо больших, чем было необходимо для городской и сельскохозяйственной цивилизации Китая: их бескрайние стада нуждались в более просторных пастбищах, чем те, которые можно было найти на земле, испытывавшей преобразующее влияние плуга уже не одно тысячелетие. В принципе, именно в этом заключалась разница между кочевыми народами и цивилизацией. Ведь известно, насколько последняя зависит от земледелия, и там, где она укореняется, кочевник не может существовать.

Пока Мухули постигал эту очевидную истину, его военные операции носили в основном вид глубоких и все охватывающих конны, х рейдов. Других попыток найти адекватные меры консолидации завоеванных территорий он не предпринимал. В 1217 году монголы удерживали в действительности только город Яньцзин и западные районы провинции Шаньси. Мухули использовал совершенно опустошенные земли между Внутренней и Внешней китайской стеной в качестве основной базы своих военных операций, и в 1217 году он обрушился на провинцию Чжили и покорил два города — Аньцы и Ичжу, охранявшие стратегически важные пункты и проходы Внутренней стены. Опустошив эти города. он вновь отошел назад, в пространство между Великими стенами. В 1218 году он узнал, что цзинь-цы вновь занимают области, уже им опустошенные, и что армия под командованием цзиньского полководца Чань Чжу вступила в контролируемые монголами районы. Мухули двинулся ей навстречу и после упорной битвы разгромил цзиньскую армию и пленил ее командующего. Кажется, именно теперь на него снизошло озарение — он убивал, опустошал, уничтожал, тщетно пытаясь упрочить завоевания своего повелителя, — и ничего не мог добиться. Теперь ему оставалось одно — встать на путь умиротворения. Он обещал пленному цзиньскому генералу сохранить ему жизнь и прежнее звание при условии, что тот отныне будет служить под началом монголов, и пленник ухватился за эту возможность. В будущем он верно служил новому господину и однажды в разгар жестокого боя даже был ранен, но не покинул поля сражения и одержал победу. Именно благодаря ему монголы прочно закрепились в Чжили.