Четыре угла коварства

– Погодите, Клара Макаровна, – остановил ее Павел, он вел диалог невозмутимо. – Я что-то не понял, кто должен давать показания?

– Так эта… Манька… – указала она обеими ладонями в сторону подруги. – Мария… э… Васильевна. С ней вся эта бодяга случилась.

– А почему вы вместо нее говорите?

– Так она… в нервном стрессе.

– Да ну? Когда давала ложные показания, нервного стресса у нее не было. Понимаете, Клара Макаровна, ваши слова не могут повлиять на ход дела, вы даже не свидетельница…

– Я пострадавшая! – перебила его Клара пафосно. – Когда этот мужик, который обманул Маню… то есть Марию… ломился в мой дом, я ведь целую жменю таблеток от давления выпила. Чуть не умерла, да.

– Вы и должны давать показания только по тому эпизоду, который сами видели и в котором сами принимали участие. А ваша подруга Мария Васильевна должна без вашей помощи обойтись, сама нам поведать все эпизоды, связанные с мужчиной, который напал на нее, а потом на вас.

Павел взял тон врача психиатра, по-другому нельзя, тетеньки не понимают другой язык – пугаются, зажимаются, теряются. Только без официоза, доброжелательно, чуть ли не ласково:

– Гражданка Артюхина, пожалуйста, снимите очки.

Маня вздрогнула, словно ее испугали, и проговорила, стараясь выражаться как можно культурней:

– Не могу, у меня недоразумение на глазу.

– Да фингал там, фингал, – продала ее Клара. – Упала она, когда убегала от мужика с ножом, ну и… пострадала, о камень стукнулась. Снимай, раз просят. Маня, я кому сказала!

Та сняла очки, а выражение на подбитом личике – святая мученица перед пытками инквизитора. Павел опустил голову и что-то писал на листе, затем сказал:

– Мария Васильевна, вы подтверждаете все, что сказала Клара Макаровна? (Она кивнула.) Ну, тогда, давайте начнем с момента, когда вам предложили дать ложные показания. (Она снова кивнула.) Вот и отлично. Потом мы пойдем к начальнику, которому вы давали ложные показания, и еще раз перескажете.

– А тогда зачем сейчас базар разводить? – очнулась Маня. – Уж у вашего начальника и расскажу.

– Сейчас под протокол и с вашей подписью, затем я возьму с вас подписку о невыезде до суда, а у начальника вольно изложите, то есть устно. Без протокола.

– Под подписку? – захлопала подбитым глазом Маня. – О невыезде? А в тюрьму когда?

– В какую тюрьму?

– Я ж показания дала ложные, меня в тюрьму за это… обман же органов… мне так сказали… Я вещи собрала.

– Вы ни разу не отбывали срок в колонии?

– Нет, что вы. Я порядочная женщина.

– Поэтому не знаете наших порядков. В подписке вы обязуетесь никуда не выезжать из города, а жить будете дома. До суда. В суде дадите те же показания, что дали сегодня, но вряд ли вас посадят на скамью подсудимых, не вижу к тому оснований, тем более у вас явка с повинной.

Она вся засветилась, засияла, заулыбалась, не разжимая рта и не показывая зубов, которых не хватает.

– Ой… вот спасибочки, родненький, – затрещала Маня. – Ну, тогда скажите, уважаемый гражданин начальник, нельзя ли мне охрану назначить, так как маячит нам с Кларой смертельная опасность?

Женя накрыл голову папкой с листами протокола и беззвучно ржал, Веня оказался более сдержан. Что оставалось делать Павлу? Только пожалеть несчастную и немолодую женщину, а потому он терпеливо объяснил:

– Охрана не положена, к сожалению, доказательств нет, что на вас напали. Но я дам вам номера телефонов, в случае серьезной опасности звоните, назовите свое имя, помощь приедет тотчас. И если вам не трудно, поживите вместе еще какое-то время, так будет лучше для обеих. Ну, Мария Васильевна, я слушаю вас.

Ольга вошла в ресторан французской кухни,

…прошлась взглядом по полупустому залу, наконец увидела Риму, та царственно помахала ей рукой. Она поспешила к столику, сумку поставила на свободный стул, сама плюхнулась напротив с извинениями:

– Немного опоздала, простите. Свидетели попались тупые, а дело, которое мне поручили, еще тупее. Просто ужас.

– Не переживайте, я сама недавно пришла. Вина хотите?

– Я за рулем, поэтому… – развела руками Ольга.

– А у меня личный водитель.

Рима выпила красного вина, поставила бокал на стол и приложила к губам салфетку, спросив:

– А вы не могли отказаться от тупого дела?

– К сожалению. Этот Терехов… со своей шайкой… ненавижу их всех.

– Ненависть слишком жгучее чувство, требующее огромных ресурсов, если же их нет, лучше не развивать в себе. Не можете ничего изменить – пытайтесь найти что-то общее, взглянуть на них с позиции более цивилизованного существа, тогда найдете общий язык.

– Боюсь, уже не получится, у нас застарелая вражда.

К ним подошел официант, подал меню и с гордостью предложил:

– У нас есть фуа-гра.

– Я не ем такую дрянь, – отказалась Рима, читая меню.

– Что вы, это же деликатес…

– Мальчик, не рассказывай мне про деликатесы, я в них разбираюсь лучше, чем все повара этого города. Две котлеты де-воляй, а в качестве гарнира гратен Дофинуа. Я голодна.

– Что на десерт? – спросил официант.

– Пока этого достаточно, идите. Простите, Ольга, я выбрала по своему вкусу, но если вы что-то присмотрели для себя, не возражаю.