Четвертый Кеннеди

– Френсис, ты хотел, чтобы я это сделал. Мы оба знали, что только этот взрыв мог тебя спасти… и я знал, что ты не можешь принять такого решения. Оно бы уничтожило тебя, ты был тогда очень слаб, Френсис. Не осуждай меня, не выноси мне приговор. Они бы лишили тебя власти, и ты бы этого не пережил. Ты был на грани отчаяния, но видел это только я. Из-за них твоя дочь осталась бы неотомщенной. Они бы отпустили Джабрила, покрыли позором Америку. – Кли замолчал, в изумлении уставившись на бесстрастное лицо Кеннеди.

– Так ты думаешь, что я жаждал мщения.

– Ты хотел отомстить не Джабрилу, – ответил Кли. – Возможно, судьбе.

– Ты останешься на своих постах до инаугурации. Ты это заслужил. Но ты в опасности, ты – мишень. Мне нужно, чтобы ты исчез, чтобы развязать себе руки. – Он помолчал. – Ты ошибался, Кристиан, я от тебя этого не хотел. Ты ошибался, думая, что я руководствовался местью.

Кристиан Кли почувствовал, как зашатался его мир.

– Френсис, я тебя знаю, я понимаю тебя, как никто. Мы всегда были, как братья. Я всегда чувствовал, что мы – братья. И я спас тебя, как должен был спасти брат. Я принял решение, я взял на себя вину. Пусть мир осудит меня, но не ты. – Он запнулся. – Я нужен тебе, Френсис. И теперь больше, чем раньше, учитывая выбранный тобой курс. Позволь мне остаться.

Френсис Кеннеди вздохнул:

– Я не ставлю под вопрос твою верность, Кристиан. Но после инаугурации тебе придется уйти. Мы больше не будем это обсуждать.

– Я сделал это, чтобы спасти тебя.

– И ты спас, – ответил Кеннеди.

* * *

Кристиану вспомнился тот день в начале декабря, четырьмя годами раньше, когда Френсис Кеннеди, только что избранный президентом Соединенных Штатов, ждал его около монастыря в Вермонте. Кеннеди исчез на неделю. Газеты и его политические оппоненты выдвигали всякие версии: он лечится у психиатра, у него нервный срыв, тайный роман. Но только два человека, аббат монастыря и Кристиан Кли, знали правду: Френсис Кеннеди отрезал себя от мирской жизни, чтобы в тишине и уединении монастыря по-настоящему оплакать безвременно ушедшую жену.

Через неделю после победы на выборах Кристиан отвез Кеннеди в католический монастырь, расположенный неподалеку от Уайт-Ривер-Джанкшн в Вермонте. Их встретил аббат. В монастыре только он знал, какой к ним прибыл гость.

Монахи не читали газет, не смотрели телевизор, не слушали радио, даже не бывали в городе. Общались они только с богом и землей, которая их кормила. Все они дали обет молчания и нарушали его лишь во время молитвы да от боли, вызванной болезнью или бытовой травмой.

Только в келье аббата стоял телевизор. Информационные программы изо дня в день забавляли его. Особенно завораживало его постоянство ведущих в вечерних выпусках новостей. Иной раз и он, подтрунивая над собой, видел себя одним из ведущих передачи, главный герой которой – господь бог. И тут же напоминал себе о необходимости смирять гордыню.

Когда автомобиль подъехал к монастырю, аббат уже стоял у ворот в сопровождении двух монахов в заштопанных коричневых рясах и сандалиях на босу ногу. Кристиан вытащил из багажника чемодан Кеннеди, увидел, как аббат пожал руку избраннику народа. Аббат скорее напоминал хозяина гостиницы, а не слугу господа. Он радостно улыбался, а когда ему представили Кристиана, спросил: «Почему бы вам не остаться? Неделя молчания вам не повредит. Я часто видел вас по телевизору. Вы, должно быть, устали от разговоров».

Кристиан благодарно улыбнулся, но промолчал. Повернулся к Кеннеди, пожал на прощание руку. Лицо не выражало никаких чувств, рукопожатие вышло вялым. Он не напоминал человека, скорбящего по своей жене. Скорее выглядел, как пациент, приехавший в больницу на плановую, не слишком сложную операцию.

– Будем надеяться, что нам удастся сохранить твое здешнее пребывание в тайне, – сказал Кристиан. – Такое увлечение религией людям не нравится. Они даже могут подумать, что ты свихнулся.

Губы Френсиса Кеннеди чуть изогнулись в подобии улыбки:

– Они ничего не узнают. В этом я могу на тебя положиться. Заберешь меня через неделю. Этого времени мне должно хватить.

Кристиан задался вопросом: а что может случиться с Френсисом за эти дни? На глаза навернулись слезы. Он сжал плечи Кеннеди.

– Ты хочешь, чтобы я остался?

Кеннеди покачал головой и вошел в ворота монастыря. В тот день Кристиан решил, что все будет хорошо.

Следующий после Рождества день выдался светлым, солнечным и морозным. Ледяная броня словно сковала землю, а над ней синим зеркалом висело небо. Френсис стоял у ворот один, без чемодана, вскинув руки над головой, всматриваясь ввысь. Казалось, он наслаждался вновь обретенной свободой.