Четвертый Кеннеди

– Президент Кеннеди – неординарный человек. Он старается понять и людей, и события. И теперь он хочет встретиться с вами и задать вам вопросы. Поговорить, как один человек с другим. Он хочет понять, что заставило вас убить его дочь. Хочет, возможно, освободиться от чувства вины, которое не покидает его. Вот я и прошу вас поговорить с ним, ответить на его вопросы. Я прошу вас не замыкаться в себе. Вы можете мне это обещать?

Джабрил не ведал страха, но предложение встретиться с отцом молодой женщины, которую он убил, взволновало его. В конце концов, это был политический акт, и президент Соединенных Штатов не мог этого не понимать. Однако ему вдруг захотелось взглянуть в глаза самого могущественного человека на Земле и сказать: «Я убил твою дочь. Я причинил тебе боль, которую тебе причинить мне не под силу, со всеми твоими тысячами кораблей, ракет, самолетов».

– Хорошо, я окажу вам эту маленькую услугу, – ответил Джабрил. – Но, возможно, потом благодарить за это вы меня не станете.

Кли поднялся, положил руку на плечо Джабрила. Тот освободился, резко дернув плечом.

– Это не важно. Я буду у вас в долгу.

* * *

В назначенный срок, через час после полуночи, президент Кеннеди вошел в Желтую комнату Белого дома. Джабрил уже сидел на стуле перед камином. Кристиан стоял за его спиной.

На маленьком овальном столике стояли серебряное блюдо с сандвичами, серебряный кофейник, блюдца и чашки с золотой каемкой. Джефферсон налил кофе в три чашки, отошел к двери, привалился к ней широкими плечами. Кеннеди заметил, что Джабрил, который приветствовал его кивком головы, не может подняться со стула.

– Ему не давали успокоительного? – спросил Кеннеди.

– Нет, мистер президент, – ответил Кристиан. – На нем только «смирительный» комбинезон и ножные кандалы.

– Нельзя ли устроить его поудобнее? – спросил Кеннеди.

– Нет, сэр, – последовал короткий ответ.

Кеннеди повернулся к Джабрилу:

– Извините, но в этом последнее слово не за мной. Надолго я вас не задержу. Я бы хотел задать вам несколько вопросов.

Джабрил вновь кивнул. «Смирительный» комбинезон сильно ограничивал его движения, поэтому ему с трудом удалось взять сандвич, божественный на вкус. И враг видел, что он не совсем беспомощный. Это льстило его гордости. Он всмотрелся в лицо Кеннеди, и увиденное поразило его. Джабрил вдруг осознал, что перед ним человек, к которому, если б встреча эта произошла при других обстоятельствах, он бы интуитивно проникся доверием, которого бы уважал. На лице отражалось не только страдание, но и сила воли, держащая это страдание под жестким контролем.

Джабрил заговорил первым, мягко, вежливо, даже смиренно:

– Мистер Кеннеди, прежде чем мы начнем, позвольте задать вопрос вам. Вы действительно верите, что я несу ответственность за атомный взрыв в вашей стране?

– Нет, – ответил Кеннеди, и Кристиана порадовало, что президент не стал вдаваться в подробности, ограничившись одним словом.

– Благодарю, – опять кивнул Джабрил. – Не пойму, кому хочется выставить меня круглым дураком? Если бы вы попытались воспользоваться этим обвинением как угрозой, я бы воспринял это как личное оскорбление. Теперь можете спрашивать, о чем хотите.

Кеннеди подал знак Джефферсону покинуть комнату, подождал, пока за ним закроется дверь. А когда заговорил, Кристиан наклонил голову, словно ничего не слышал. Он и не хотел слышать.

– Мы знаем, что вы срежиссировали всю цепочку событий. Убийство папы, арест вашего сообщника в Америке с тем, чтобы вы могли потребовать его освобождения. Похищение самолета. И убийство моей дочери, которое вы планировали с самого начала. Я знаю это наверняка, но я бы хотел, чтобы вы подтвердили мою правоту. Между прочим, я понимаю логику вашего замысла.

Джабрил смотрел Кеннеди в глаза:

– Да, это правда. Но меня изумило, что вы так быстро свели все воедино. Я-то думал, что это далеко не просто.

– Боюсь, гордиться тут нечем, – вздохнул Кеннеди. – И говорит это о том, что у нас одинаковый склад ума. А может, когда дело касается хитрости, люди не слишком отличаются друг от друга.

– Тем не менее план был хорош. Но вы нарушили правила игры. Разумеется, это не шахматы, там правила не столь жесткие. Но вам отводилась роль пешки, с теми ходами, которые ей позволены.

Кеннеди сел, отпил кофе, Кристиан видел, что президент напоминает сжатую пружину, да и Джабрилу не составляло труда понять, что внешнее спокойствие Кеннеди – всего лишь ширма. Террористу оставалось только гадать, каковы истинные намерения сидящего перед ним человека. Злобы он не чувствовал. Президент не собирался использовать силу, чтобы напугать его или причинить ему вред.