Четвертый эшелон

— Не повезло мне, Сережа, вторую войну без царапины, а тут в Румынии разыскал меня осколок. Разворотило кишки. Не знал уж, буду жить или нет. Да вот видишь, оклемался. Теперь везут меня в солнечный Баку на окончательную поправку.

— Это ничего… Это хорошо, Вася… Главное — жив.

— Точно, Сережа, — волнуясь, ответил старшина, — жив. А не думал ведь. Совсем рядом со мной она стояла, точила косу.

— Кто? — не понял Белов.

— Смерть моя, друг ты мой. Видел ее, безносую, как тебя. Ты о себе расскажи…

— Погоди, Гончак, а где капитан наш?

— Лукин? Светлая голова. Погиб геройски под городом Белгородом.

— Жаль.

— Да, геройский командир был. Ты помнишь, Серега, как мы немца держали? — голос старшины стал звучным.

Да разве Белов мог забыть это? Танки, лезущие на окопы, бронетранспортеры, серые фигурки в прицеле пулемета. Такое не забудешь.

— Помню, Вася…

— Дали мы им тогда. Помнишь, как горел ты весь, пока я тебя в госпиталь вез. Лукин тогда сказал: «Как хочешь, а до Москвы довези, хоть на себе». Я потом вспоминал тебя. Часто вспоминал. Жалел, что адреса не взял. Все думал, увижу ли студента…

— Вот и встретились мы, Вася…

— Марина, — заглянула в дверь палаты сестра, — начальница идет.

— Вам надо уходить, Сережа, — Марина взяла его за рукав.

— Как же так, Марина, — Белов вопросительно поглядел на нее, — ведь это Гончак…

— Ты придешь завтра, — от волнения Сергей и не заметил, что она назвала его на «ты», — после завтрака сразу приходи.

Сергей сжал руку Гончака.

— Я приду, Вася, завтра…

— Буду ждать… Очень тебя ждать буду.

Когда Сергей вышел, Свиридов повернулся на бок и посмотрел на Марину:

— Что ж это вам, Мариночка, кавалеров не хватает? Фронтовиков мало? Ну зачем вам этот мент? Мы, бывало, таких у нас в Николаеве…

— Замолчи, — жестко сказал Гончак, — замолчи, приблатненный. Как ты воевал, я не знаю. А вот как он — своими глазами видел. Этот пацан всю нашу роту спас. Немцы во фланг зашли, а он один, с пулеметом… Потом мы мост держали. Всех побило, всех десятерых. А мы вдвоем. Понял ты? И сдержали гадов. Он с фронта не бежал. Его больного отправили. А что он в милицию пошел, значит, так и надо.

Марина, прижавшись к стене, молча слушала их, и ей почему-то были очень приятны слова Гончака.

Сергей, придя в свой вагон, погасил свет и открыл маскировочную штору. Он глядел в темное окно, и в нем, словно на экране, память прокручивала ленту сорок первого… …Перед окопом горела земля. Он был неудобный, этот окоп, отрытый наскоро и неумело.

— Студент, — хрипло сказал капитан Лукин, — твоя задача простая — отсекай пехоту от танков.

Еще с утра этого дня он, словно геометрическую формулу, накрепко заучил эту азбуку боя. Как же жалел тогда Сергей, что в институте с занятий по военной подготовке убегал в кино! Вот и оказался в трудную минуту годным, но необученным.

Перед окопом горела земля. Вернее, солярка, вытекшая из подбитого танка. Три их застыли навечно перед этой низкой ямой, которую в сводках будут именовать оборонительной полосой.

— Идут! — крикнул Гончак.

Из леса, тяжело переваливаясь через обочину, выползли еще два танка с автоматчиками, прижавшимися к броне… Тяжелые машины шли уверенно. Немцы точно знали, что у моста нет орудий. Передний танк, не останавливаясь, открыл огонь, снаряд лег почти рядом, обдав Сергея комьями земли. Камни застучали по каске, но он ничего не чувствовал, ловя в прицел серые фигуры на борту танка.

— Давай, — скомандовал Лукин, — давай, студент!

Первая очередь высекла искры на броне башни. Он чуть довернул хомутик прицела и стеганул вдоль бронированного чуда, сбивая на дорогу фигуры автоматчиков. Трижды ударила бронебойка. Но танки все равно шли как заколдованные.

Опять глухо ухнула ПТР, и одна машина закружилась на месте. Солдаты начали прыгать на дорогу. Но второй танк продолжал неотвратимо надвигаться.

— Пропускай через себя! — крикнул Лукин и упал на дно окопа.

Сергей сдернул пулемет с бруствера, плюхнулся вниз, и сразу же исчезло небо, горячая солярка потекла по лицу, уши заложило от грохота. Все это длилось несколько секунд. Потом опять свет и перекошенное лицо Гончака, бросающего бутылку. И снова сошники в землю и длинной очередью вдоль дороги. Тяжелый смрад горящего танка мешал дышать, едкий дым щипал глаза. Но он не замечал ничего. Только дорога, вдоль которой бежали серые фигурки солдат. В тот день они отбили шесть атак. Потом втроем отходили по горящему мосту…