Четвертая дверь

– Теперь всю неделю будет дуться, – подвела итог мама, взяв себя в руки. Она начала понимать, что ее оживление, учитывая недавние события, выглядело бестактно.

– Пожалуйста, прости меня, Генри, но я не могла сдержаться.

– Миссис Стивенс, – вздохнул мой друг, тронутый ее словами, – я ведь еще не поблагодарил вас за доброе приглашение. С момента смерти мамы… – его голос сбился, лицо потемнело.

За стеной пронзительно зазвонил телефон. Через мгновение послышался ворчливый голос: «Это тебя, Джеймс».

Выйдя в холл, я увидел только, как закрывается дверь гостиной. Отец явно рассердился сильнее, чем я сначала подумал.

Трубка лежала на столе. Я поднял ее.

– Привет, Элизабет!

В ответ раздался чопорный голос, совершенно не похожий на сестринский:

– Это Дрю.

– А, инспектор. Какими судьбами…

– Вы не могли бы зайти, молодой человек? Вместе со своим другом.

– Конечно. Куда?

– В соседний дом, к мистеру Дарнли. Ваши сестра и зять уже здесь.

– Ладно. Что-то случилось?

– У меня серьезные причины так полагать, но подробности – при встрече.

– Хорошо, сейчас будем.

– Небольшой совет. Вы уж там поаккуратнее! Преступники все еще на свободе, ведите себя осторожно!

– Понял, – буркнул я, пораженный измученным видом лица в зеркале.

Через пять минут мы с Генри уже шагали к дому Виктора. На деревню опустилась ночь. Тусклый свет уличного фонаря на углу еле пробивался сквозь падающие хлопья снега. Впереди вырисовывались зловещие очертания особняка Дарнли. В темноте высились запорошенные фронтоны.

Дрожа, я толкнул калитку. Мы пошли по тропинке к парадному крыльцу.

Виктор открыл дверь.

– Заходите, давайте ваши пальто. Остальные уже в гостиной на втором этаже.

Мы двинулись в холл. Виктор, взяв нашу одежду, печально посмотрел на Генри. Тот глубоко вздохнул и потупился.

– Все хорошо, мистер Дарнли. Более или менее.

Мы побрели вверх по лестнице. В камине гостиной весело потрескивал огонь, источая приятное тепло. Однако убранство комнаты меня поразило. Где Элис откопала такие обои? Как вообще можно было додуматься оклеить этой черной гладкой бумагой, напоминающей подкладку пальто, и стены, и потолок? Напротив двери располагался большой диван, застеленный ярко-красным бархатным покрывалом. Справа от камина стояло кресло такого же кричащего цвета. На дальней стене в тусклом свете вместо двух окон просматривалось лишь одно; второе же заслоняла огромная картина. По левую руку от двери на маленьком сундуке лежала колдовская книга с серебряной застежкой. Там же находился низкий стол, покрытый черной бархатной скатертью с серебристой бахромой. На нем сиял хрустальный шар. Вокруг стола стояло несколько мягких стульев. Тяжелые занавеси были подхвачены шнурами с серебряным орнаментом. Короче говоря, для полноты ощущений не хватало только гроба.

От круглой люстры из белого опалина струился молочный свет. Неярко горели и настенные лампы в форме факелов. Все это создавало зловещую атмосферу, лишний раз подчеркиваемую кроваво-красным ковром, устилавшим пол.

Картину, прикрывавшую окно, вероятно, когда-то намалевал Патрик. На темно-синем фоне его буйная кисть беспорядочно наложила черные мазки и пририсовала мрачную луну, чьи-то трудно различимые тени, словно плывущие в вязком эфире, таинственные маски и руки в молитвенных жестах. Истинный шедевр дурного вкуса.

На таком фоне две фальшивые мраморные колонны возле стола выглядели даже вполне естественно. Как разумные, здравомыслящие люди могли позволить этой фантасмагории охватить себя? Я понял бы, если б на их месте оказался несчастный Виктор, но Латимеры?

Элизабет, съежившись, сидела на диване у очага. Рядом с ней расположился Джон. Старший инспектор Дрю стоял спиной к огню, держа локти на каминной решетке. Он заговорил, и сигарета, зажатая в зубах, задвигалась:

– Наконец-то все в сборе. Наверное, вас удивило это место, мистер Стивенс?

– Не то слово, – признал я.

Дрю повернулся к Виктору.

– Именно здесь и проходили спиритические сеансы?

– Не смейтесь над вещами, которых не можете постичь, инспектор, – вяло ответил Виктор. – Я согласен, Латимеры уехали крайне поспешно, но воздержитесь от обвинений…

– «Поспешно», – усмехнулся Дрю, – слишком мягкое слово. Они забрали только личные вещи. Мы полдня обследовали занимаемые ими этажи, мистер Дарнли. Латимеры оставили даже кое-какие драгоценности, не говоря уже о костюмах и платьях. Посмотрим на улики трезво, господа. Это не планируемый отъезд, а торопливый побег.

Дрю замолчал. Я воспользовался возможностью и взгромоздился на диван рядом с Джоном. Сидеть оказалось не очень удобно. По всей видимости, Латимеры просто перетащили сюда старую тахту Дарнли, пружинное основание которой те обычно прикрывали матрацем. Патрик заменил его тремя тяжелыми диванными подушками и прибил деревянную спинку. К ней примостились еще три подушки. Я указал Элизабет на топорность работы, и она согласилась: «Показуха. Как и сами хозяева».

Старший инспектор с недовольством посмотрел на нас, призвал к тишине и продолжил: