Четвертая дверь

Отец разлил напиток и вернулся к неоконченной истории:

– Это еще не все. Немного погодя, – он поднял рюмку, – произошло еще одно чудо: всех кошек заменили обратно на собак! Невероятно, но правда.

Закончив, папа выдохнул и одним махом выпил янтарную жидкость. Мне показалось, что глаза у него вот-вот вылезут на лоб.

– Д-дорогая, – заикнулся он, – пожалуй, ты права. Вызови доктора, будь любезна. Я, кажется, теряю рассудок. Уже не могу отличить бренди от виски.

В полдень мы с Генри вышли погулять на пустошь. Хотя солнце вовсю светило, наши лица замерзли от холодного ветра.

– Джеймс, – сказал мой друг, – зря ты так подшутил над отцом. Особенно после того, как мы прикончили его коньяк.

– Не волнуйся, он заслужил.

Генри улыбнулся.

– Заменить бренди на виски легко, а вот собак на кошек – увы и ах. У мистера Стивенса живое воображение.

– Ты же его знаешь, – ответил я. – Он, может, когда-то и видел журналиста, знакомого с Гудини, но на том, вероятно, все и закончилось. Я ни разу до сегодняшнего дня не слышал ни о каком дяде Ричарде.

Однако папа явно добился цели. Он смог отвлечь моего друга от ужасных событий, а это уже немало.

– Гудини! – мечтательно пробормотал Генри. – Что за необычайная личность! Настоящий феномен! Самородок! Знаешь, Джеймс, я прочитал книгу, которую нам тогда показывал инспектор. Даже два раза.

– Кстати, у тебя на него зуб за те обвинения?

– Нет, – категорично ответил Генри. – У него работа такая. Кстати, Дрю совсем не глуп. А его решение загадки запечатанной комнаты вообще блестящее. Понятно, он не располагал всеми фактами, но ведь и без них его теория недалека от истины.

– Генри, – воскликнул я в ужасе. – Ты же не…

– Да нет, конечно. Но я знаю, как все происходило. Благодаря тебе, кстати.

– Мне?

– Твоим рассказам. Помнишь, ты говорил о странном ощущении, которое испытал при втором подъеме на чердак?

– Странное ощущение? Да, было такое. Только я по-прежнему не пойму, в чем оно заключалось.

– Бывает. Ты ясно увидел какую-то картину… но мозг отторг ее.

Я заважничал.

– Генри, не пора ли раскрыть карты? Это чудовище убило твоего отца! Разве ты не понимаешь? Молчание в данном случае преступно! Не говоря уже о том, что смерть мистера Уайта может оказаться не последней!

Генри внимательно посмотрел на меня.

– Ты до конца осознаешь ситуацию? Преступник – один из местных.

Я поежился. Перед глазами проплыли знакомые лица. Джон, Элизабет, Виктор, Элис, Патрик. Кто-то из них – безжалостный убийца. Нет, вряд ли Джон. И не Элизабет, конечно. И не Виктор. Но в таком случае остаются лишь его бывшие квартиранты?

– Генри, – ответил я после долгих раздумий, – а ведь Дрю всерьез подозревал Латимеров в убийстве твоего отца.

Мой друг глубоко вздохнул и покачал головой.

Практически весь обратный путь мы молчали. Лишь в конце Генри неожиданно призвал меня подумать о пропорциях.

– О пропорциях? – переспросил я в изумлении. – Это ты к чему?

– Именно они вызвали у тебя то странное ощущение, – глаза Генри заблестели. – Про-пор-ци-и.

В моей голове заскрипели шестеренки. Мозг отказывался понимать последнюю фразу. Наверное, одновременно перестало функционировать и сердце, так как я больше не чувствовал ни капли жалости к несчастьям друга. Меня обуревало эгоистичное желание придушить его.

Полдня полиция рылась в доме Дарнли и осматривала окрестности. Явно взвинченный Дрю с неутомимым упорством посылал подчиненных в который раз осматривать углы и закоулки. Один из полицейских беспрестанно сквернословил, пока их группа работала за особняком. Дрю то и дело всех одергивал. «Ты можешь стоять прямо? Сборище деревенщин! Кто мне вас только послал?» – донеслось издали.

– Простите, шеф, споткнулся. Тут ничего не видно, повсюду один снег. Коряга, что ли, какая?

– Это в башке у тебя коряга! Может, теперь перестанем работать?

– Наш дорогой инспектор по-прежнему безупречно тактичен, – ухмыльнулся Генри.

Послышался голос Виктора – он предложил замерзшим детективам горячего чаю. Дрю, сожалея о потерянном времени, недовольно согласился, однако втайне был благодарен за возможность согреться.

Вскоре голоса смолкли. По крайней мере на некоторое время.

За ужином царила необычайная тишина. Я дулся на Генри, ибо он так и не раскрыл карты. Тогда никто еще не ведал, что зловещая история уже приближалась к жуткому финалу. Догадывайся я о нем заранее, многое бы отдал, лишь бы не видеть. А пока, увы, приходилось просто сидеть за столом, глядя в тарелку. В голове крутилось лишь одно слово: «пропорции». Домочадцы тоже закисли. Папа растерял всю самоуверенность и будто немного постарел. Он с хмурым видом медленно пережевывал пищу. Из жалости я объяснил ему, как бренди сначала исчезло, а потом превратилось в виски. Генри тактично закусил губу, но мама развеселилась. Отец свирепо посмотрел на меня. Единственное, чего он не выносил, – сарказма по поводу своей неуклюжести.

– Очень глупо, – сурово произнес он и вышел из кухни с высоко поднятой головой.