Четверть века в Большом. Жизнь. Творчество. Размышления

Уже затемно мы возвратились в Геную. Она была так же хороша, как днем. А памятник Неизвестному солдату напоминал мраморную базилику.

В пятницу, 13 ноября, я отправился в Чартоза ди Павиа - знаменитый монастырь. От его художественных сокровищ трудно оторвать взгляд. Например, меня поразил триптих, выточенный из слоновой кости Бальтассаром дельи Эмбриаком и датированный 1400 годом. Эта работа - чудо трудолюбия и вдохновения. Очень понравилась и алтарная доска Валерио Закки. Пестрые цветы, травы и листья выполнены в такой радостной гамме и с такой сочностью, что жизнелюбие человека, создавшего это произведение искусства, не могло не захватить нас...

Сходное чувство я испытал, глядя на "Мадонну с младенцем", принадлежащую кисти Луини. На фоне прелестного пейзажа (камни, море, замок, зелень) изображены молодая женщина и ребенок, играющий алым цветком. Имя Бернардино Луини я узнал только здесь, в Италии, и для меня знакомство с его живописью оказалось радостным и интересным открытием. Оно, к счастью, продолжилось при посещении картинной галереи Брера.

16 ноября утром мне неожиданно позвонила синьора Тосканини: "Приезжайте сегодня вечером в театр. Я хочу вас познакомить с одной интересной дамой и думаю, что это знакомство будет также интересно и для вас".

Заинтриговала меня ужасно.

Вечером в ложе директора театра Валли Тосканини представила меня очень симпатичной статной женщине - Марине Федоровне Шаляпиной, дочери знаменитого певца, напоминавшей обликом своего отца. Марина Федоровна была со своей дочерью Анжелой, милой скромной девушкой лет восемнадцати.

- Вот что я вам принесла,- сказала Марина Федоровна.- Надеюсь, что мой подарок будет вам не только приятен, но и дорог.

Открываю протянутую ею голубую коробочку. Старинный перстень. Вещь, сделанная для сцены искуснейшим бутафором по подлинным русским образцам...

- Неужели?!.

- Да-да, вы угадали! С этим перстнем отец пел Годунова. Теперь я хочу подарить его вам...

Не уверен, что я сумел выразить свою радость, свою гордость, свой восторг так, как следовало... У меня не было "опыта" получения таких сокровищ, и, кажется, я просто растерялся. Марина Федоровна и ее дочь великодушно дали мне время прийти в себя.

Перстень Федора Ивановича Шаляпина я хранил как дорогую реликвию и ни разу не надевал его. Мне казалось, что это было бы кощунственно с моей стороны.

Во вторник, 17 ноября я попал в Костелло Сфорцеско. Для итальянцев этот замок - символ свободолюбия граждан, мужества, многократно проявленного ими при защите родного города. С улицы Данте он выглядит особенно величественным. Еще издали, глядя на крепостные стены и сторожевые башни, понимаешь, почему миланцы так гордятся им. Здесь много великолепных картин Корреджо, Богоньоне, Лотто. Но, конечно, "Пьета" Микеланджело главный магнит, притягивающий к этому музею.

Это - последняя работа бессмертного художника, его лебединая песня, оборвавшаяся на полуслове. До самых последних дней, пока рука держала резец, трудился Микеланджело. Он не закончил скульптуру, но и так она прекрасна: Богоматерь в своем вечном оплакивании погибшего сына потрясает. Горе, выраженное в "Пьете", впечатляет глубоко и сильно.

В четверг, 19 ноября состоялся последний гастрольный спектакль "Князь Игорь".

Утром я пошел в музей театра "Ла Скала". К нашим гастролям в первом зале музея была сделана экспозиция: Шаляпин - во всех ролях. Кроме того, в музее собрано много прекрасных портретов композиторов - блестящей плеяды авторов, писавших для "Скалы", большая экспозиция посвящена Верди. Есть превосходные эскизы декораций. Рассматривал все это со смешанным чувством признательности и грусти: то, что экспонировано,- великолепно. Но почему-то многого нет. Нет великого множества певцов - тех самых, без кого не было бы триумфов опер Верди, веристов, их предшественников и последователей. Неужто Баттистини, Титта Руффо, Галли-Курчи, Джильи, Тетраццини и многие-многие другие не заслужили своего места в этом музее?

Вечером "Игорь" прошел великолепно. Но дело даже не в этом, а в том, как прощалась с нами публика. На сцене выстроились все участники оперы, все солисты, артисты хора, балета, оркестра, все дирижеры, режиссеры, внушительное зрелище. Публика неистовствовала: аплодировала, кричала. Такого в театре в эти дни еще не было.

Каждому из нас в Милане была вручена серебряная медаль. Такой медалью, называемой "амброзиада", по имени основателя города Милана Амброзия, в Италии награждают очень редко, за большие заслуги.

Много статей написали о нас итальянские критики и публицисты. Я хочу привести несколько выдержек из наиболее характерной, по-моему, статьи Джакомо Манцони, который высказал ряд интересных мыслей, касающихся современного состояния нашего оперного искусства, школы Большого театра и тех уроков мастерства, которые извлекли итальянцы из гастролей московских артистов.