Четверть века в Большом. Жизнь. Творчество. Размышления

В Париже чрезвычайно увлекаются автографами, и я так быстро раздал все свои фотографии, что потом уже пришлось расписываться на программках. Порой мне приходилось сидеть после спектакля не менее часа в проходной, чтобы подписать программки всем желающим. Однажды, когда я уже удовлетворил всех жаждущих, и мы с женой и переводчицей вышли из театра, во дворе к нам подошла какая-то дама и, обращаясь к Людмиле Петровне, спросила: "Мадам Петрова, вы не будут против, если я поцелую вашего мужа?" Моя жена сначала ахнула от удивления, но потом сказала, что она, конечно, не возражает, и эта дама, поцеловав меня в щеку, вручила подарок - какую-то маленькую коробочку. Так как кругом были люди, то я не стал раскрывать ее, положил в карман пальто и забыл о подарке. А на следующий день мы уезжали в Ниццу. Нам говорили, что в Ницце только пять-семь дней в году бывает холодно, а все остальное время сияет солнце. Но оказалось, что на Лазурном берегу в эти дни было холоднее, чем в Париже. Дул сильный ветер, солнца не было, и все же мы захотели прогуляться. Мы вышли на улицу, я по обыкновению опустил руку в карман и вдруг обнаружил забытый подарок. Раскрыл коробочку и увидел в ней медальон в виде золотой веточки и цепочки, к которой прикреплена старинная золотая монета. Я был очень тронут.

В Ницце специально для меня поставили "Бориса Годунова". Дирижер Жорж Себастьян приехал из Парижа, а режиссером спектакля был сын мэра города Ниццы Пьер Медсен. Конечно, этот театр не имеет таких возможностей, как "Гранд-Опера" или какой-то другой большой театр. И все же опера была оформлена интересно, и спектакль прошел очень хорошо, с должным успехом.

Кроме "Бориса Годунова", я пел и в "Фаусте". В этой опере были заняты хорошие певцы. Но меня удивило и опечалило, что, уделяя много внимания вокалу, они совсем не стремились раскрыть сценический образ, и спектакль превращался в костюмированный концерт.

В Ницце у меня произошла еще одна незабываемая встреча. Однажды ко мне подошла наша переводчица Жанин и сказала:

- Иван Иванович, с вами хочет встретиться один очень интересный человек, и я уверена, что эта встреча доставит вам большое удовольствие.

- А кто же это такой?

- Я пока не хочу вам говорить. Завтра поедем на побережье, там есть музей Фернана Леже - знаменитого французского художника. Он приедет туда и с вами встретится.

На следующее утро мы встали рано, часов в восемь, позавтракали, и я с женой и переводчицей отправился в музей. Леже сам выстроил это красивое здание и украсил его яркими цветными витражами. Пока мы рассматривали их, к нам неожиданно подошли двое молодых людей, блондинов, похожих на наших русских парней, и отрекомендовались. Это были Жан и Поль Торезы - сыновья Мориса Тореза. "Папа просил его извинить, он немного задерживается, сейчас подъедет,- сказал один из них. Он специально прислал нас, чтобы мы пока вас развлекали".

Жан и Поль говорили на чистом русском языке. Они показывали нам музей, а через полчаса приехал и Морис Торез. Он только что перенес инсульт и шел, опираясь на трость.

- Извините, что я опоздал и не был вчера на "Борисе Годунове" в Ницце, сказал он.- Я очень хотел попасть на этот спектакль, но мне ЦК не разрешил пойти.

- Почему?

- Развили свою преступную деятельность оасовцы. Они подкладывают бомбы под автомобили и дома, так что многие люди пострадали. Но я очень хотел с вами встретиться, спасибо, что вы пришли. Пойдемте, посмотрим галерею Леже.

Я уже успел убедиться, что на живопись Леже влияли многие направления современной живописи, кроме реалистического. А я не поклонник такого искусства, и Морис Торез угадал мои мысли.

- Я знаю, что в Советском Союзе этого художника не понимают, а у нас его любят и чтят, тем более что он из рабочего сословия, член коммунистической партии.

Он объяснял мне содержание каждой картины, рассказывал, почему она написана так, а не иначе, а после того, как мы обошли музей и сфотографировались, Морис Торез сказал, что заказал нам в Канне обед. "Сейчас еще рано, мы поедем немного погуляем по побережью - там такой красивый берег Средиземного моря, а потом пообедаем".

Мы осмотрели город Канн, где проходят знаменитые кинофестивали, погуляли по берегу, побросали в воду камушки, пообедали в ресторане и снова сфотографировались. С тех пор у меня хранится снимок, сделанный на память.

"Если я вам еще не надоел,- сказал Торез после обеда,- давайте поедем ко мне. У меня здесь маленькая вилла, где я отдыхаю и работаю. Конечно, я больше работаю, чем отдыхаю, но сегодня я буду очень рад, если вы меня навестите".

Мы приехали в его маленький двухэтажный домик, выпили кофе. Морис Торез рассказал, что он пишет свои труды на нескольких языках: итальянском, испанском, английском, немецком и русском. Он показал нам свои рукописи. Остроумный собеседник, Торез в то же время был таким доброжелательным человеком, такое от него исходило тепло, что мы не заметили, как пролетел вечер, и покинули его гостеприимный дом только в одиннадцать часов.