Четверть века в Большом. Жизнь. Творчество. Размышления

Были мы и в домах у японских деятелей культуры, которые слушали наши концерты. Интересно, что в дом японца в своей обуви войти нельзя. Или вам предлагают мягкие домашние туфли, или вы снимаете обувь и идете в носках. Пол застелен ковриками, циновочками. И однажды случился курьез. Пришли мы в гости, раздеваемся, и вдруг Стучевский мне шепчет:

- Беда!

Вижу - он стоит нога на ногу. Спрашиваю, в чем дело.

- У меня дырка на носке.

- Ну скорей проходите и ногу спрячьте под стол.

Но столики там такие низкие, что я просунуть свою ногу не мог. Стучевский же сделал это молниеносно.

Один концерт в Японии я дал бесплатный, в пользу общества "Поющие голоса". Я думаю, что сейчас это общество насчитывает не менее миллиона членов. Куда бы мы ни приходили, даже в ресторан, всюду пели песни, в том числе русские: "Катюшу", "Стеньку Разина", "Из-за острова на стрежень". В память об этом концерте члены общества подарили мне наручные часы-будильник. С тех пор прошло более тридцати лет, но эти часы до сих пор прекрасно ходят, а будильник звенит. Один раз я даже нырнул с ними в море, но они высохли на солнце и до сих пор меня выручают. Подарили они мне и маленький карманный приемничек и киноаппарат. Как-то я, разъезжая по Токио, снимал этим аппаратом, а потом забыл о нем, и, когда выходил из машины, он упал прямо на асфальт. Все три его объектива потеряли устойчивость.

- Пропал аппарат! - сказал я грустно.

- Не расстраивайтесь! - ответили мне.- Мы сейчас заедем в любой магазин и починим.

Я не поверил, но действительно, через двадцать минут мне вернули целехонький аппарат.

Заключительный концерт проходил в огромном переполненном спортзале, вмещающем десять тысяч зрителей. Концерт состоял из трех отделений. В первом я пел под рояль русские песни и советские романсы. Помимо меня, выступали хор и оркестр. Во втором отделении я пел в сопровождении оркестра арии, в основном из русских опер: Сусанина, Гремина, Варяжского гостя. А в третьем отделении я с оркестром и хором мальчиков исполнил "Песню о лесах" Шостаковича. Слушали нас с огромным вниманием, и на долю этой оратории выпал огромный успех.

Закончив гастроли в Японии, которые длились месяц и пять дней, мы, усталые, но вдохновленные успехом, отправились в обратный путь на самолете "Эр Франс". Мы получили специальное приглашение французской фирмы, которая просила нас воспользоваться услугами их компании и предоставила нам некоторые льготы, не взяв денег за лишний груз. От этого полета мы получили большое удовольствие, особенно когда нам подали обед точно такой, какой подают во французских ресторанах.

Вернувшись в Москву, мы долго вспоминали прекрасную Страну восходящего солнца и эти гастроли.

Западная Германия

В некоторых из двадцати пяти стран, где я гастролировал, мне пришлось побывать по два-три раза и более. Так, например, в Западной Германии я был трижды. А во Франции пять раз.

Первая поездка в Западную Германию состоялась в ноябре 1960 года. Я ехал тогда с сильным волнением. С одной стороны, еще сильны были воспоминания военных лет, и меня мучило опасение встретиться с фашистскими настроениями. С другой стороны, я понимал, как музыкален немецкий народ, давший миру таких композиторов, как Бетховен, Шуман, Вагнер, Брамс, Малер. Имена их бессмертны, и это еще больше увеличивало чувство ответственности перед предстоящими концертами.

Мы отправились в эту поездку вдвоем со Стучевским, и самолет доставил нас во Франкфурт-на-Майне, где должен был состояться первый концерт. Когда мы проходили таможенный контроль и таможенники увидели наши советские паспорта, они не поверили своим глазам и созвали всех служащих: мало кто из наших артистов там тогда выступал.

В первом концерте я должен был петь камерную программу. Я всегда стараюсь строить ее так, чтобы успех от отделения к отделению нарастал, поэтому важно в каждой части концерта расставить "победные точки". Мне казалось, что ими могут стать яркие бравурные арии Дона Базилио и князя Галицкого. Но мне возразили: "У нас не принято в камерных концертах петь арии. Арии у нас поются только под оркестр".

Пришлось перестроить всю программу В первом концерте я пел "Аве Мария" Баха - Гуно, "Под камнем могильным" Бетховена, "Приют" Шуберта, "Агнус Деи" Бизе и три песни Дон Кихота Равеля. Всю эту программу я пел на языках подлинника, а заканчивал отделение шумановским "Я не сержусь".

Второе отделение составили русские произведения: "Сомнение" и "К Мери" Глинки, баллада Даргомыжского "Старый капрал", "Благословляю вас, леса" и Серенада Дон Жуана Чайковского, два сонета Кабалевского (мне эти романсы Кабалевского очень нравятся - они так созвучны шекспировским стихам и всегда пользуются успехом у публики).