Четверть века назад. Часть 1

— H'el`ene, мн не нужно теб говорить: твое счастіе во сто разъ дороже мн… моей никому не нужной жизни! вырвалось у него опять съ невольною горечью; — скажи мн только: въ настоящемъ случа расчитываешь-ли ты на мою поддержку?

Она отвчала не сейчасъ:

— Да, дядя! И поднявъ на него глаза:- все что отъ васъ зависитъ, сдлайте!

Онъ опять замолкъ, опять страшнымъ усиліемъ овладлъ собою…

— H'el`ene, сказалъ онъ, — я требую полной откровенности. Иначе я не буду знать какъ мн дйствовать.

Плечи ея дрогнули, она быстро отвернулась къ окну.

— Анисьевъ не по теб, продолжалъ князь Ларіонъ, — но… но есть… другой.

Она не отвчала.

— Я это предвидлъ… я хотлъ удалить его…

— Я знаю! прошептала Лина.

— И это… это уже такъ сильно, H'el`ene?…

— Не спрашивайте! тоскливо сказали ея отуманившіеся глаза.

О, какимъ терзаніемъ терзалось бдное сердце князя Ларіона!..

Онъ имлъ еще силу усмхнуться, проговорить шутливымъ тономъ:

— Значитъ, мн предстоятъ дв задачи: одного выпроводить, другаго выправить… Хорошо! Молись твоему Богу, — а я сдлаю что могу!..

Онъ подошолъ къ ней, подалъ ей руку… Она схватила ее, прижалась щекою къ рукаву его, и тихо заплакала…

Онъ наклонился, поцловалъ ее въ лобъ, вышелъ… выбжалъ изъ ея комнаты и, дотащившись къ себ, повалился на диванъ какъ раздавленный…

XXIX

Мы пьемъ въ любви отраву сладкую,-

Но все-жъ отраву пьемъ мы въ ней…

Баратынскій.

Дни бжали за днями. Въ обычномъ теченіи жизни въ Сицкомъ ничто наружно не измнилось. Все т-же были вкусные завтраки и обды, т-же репетиціи между этими завтраками и обдами, и прогулки посл этихъ обдовъ, все т-же по вечерамъ музыка, и громкій смхъ, и безконечные споры Духонина съ Факирскимъ о Жоржъ-Санд и Louis Blanc, и брюжжавшій, къ великой потх публики, «фанатикъ», и толстый Елпидифоръ, отбывшій грознаго начальника и съ легкою думой весь день теперь проводившій надъ своею ролью Полонія… О послдствіяхъ посщенія графа ничего не проникло въ публику. Бредившая Петербургомъ бойкая барышня хранила ввренную ей тайну даже отъ отца, — даже отъ Ашанина. А Ашанинымъ она увлекалась съ каждымъ днемъ все боле… Онъ однажды поймалъ ее одну въ актерской уборной, куда побжала она на минуту со сцены приколоть передъ зеркаломъ сорванную имъ для нея розу къ волосамъ, — и, не говоря ни слова, обнялъ ее, и страстнымъ поцлуемъ поцловалъ въ самыя губы. Она не крикнула и, какъ въ угар, чуть не шатаясь, вернулась на репетицію съ неприколотою розою въ рук… И съ той минуты все чувствовала она на губахъ своихъ сладость того горячаго, перваго поцлуя. Ночью въ кровати, среди долго не дававшихъ ей спать всякихъ честолюбивыхъ и тщеславныхъ помышленій, образъ чернокудраго красавца возставалъ вдругъ передъ нею какъ живой, и наклонялся къ ней, и цловалъ ее въ губы, — и отъ этихъ воображаемыхъ поцлуевъ все млло и вздрагивало подъ легкимъ одяломъ ея роскошное молодое тло…