Четверть века назад. Часть 1

Князь Ларіонъ скользнулъ со своего стула внизъ, припалъ къ ея колнамъ и, оторвавъ эти блдныя руки ея отъ лица, сталъ покрывать ихъ жадными, безумными поцлуями…

— Дядя, что вы, что вы длаете! вскликнула въ ужас Лина, порывисто вставая съ мста и падая снова въ полномъ безсиліи.

Онъ всталъ, провелъ безотчетно рукой по растрепавшимся волосамъ, и лихорадочнымъ голосомъ промолвилъ:

— Я склонился къ твоимъ ногамъ, какъ сдлалъ бы это предъ древней, мученицей, идущею на смерть… съ тмъ, примолвилъ онъ въ неудержимомъ порыв своей страстной натуры, — чтобы растерзать потомъ ея палача!..

— О, ради Бога, дядя, прошептала Лина, сжимая руки, — не говорите такъ!

— Да скажи ты мн, вскрикнулъ онъ, сверкая глазами, — за что ты его любишь?… За что, H'el`ene? повторилъ онъ мягче, сдерживая себя и снова садясь подл нея. — Вдь онъ гордый, холодный человкъ, несмотря на кажущуюся способность къ увлеченію. Недаромъ онъ такъ хорошо играетъ Гамлета, добавилъ князь Ларіонъ съ улыбкой, скривившею его губы на сторону:- они вс такіе, эти здшніе ультра-Руссы и Славяне, насмотрлся я на нихъ; у нихъ прежде всего голова, уставъ, доктрина, они страсти не вдаютъ и не допускаютъ…

— Я и не хочу «страсти!» какъ бы вырвалось у княжны.

— Не хочешь! повторилъ онъ, — да, ты ее боишься. — Онъ еще разъ горько улыбнулся. — Ты хочешь страдать и переносить безропотно и безмолвно, и чтобы тотъ кого ты любишь, точно такъ же любилъ тебя, страдалъ и переносилъ, и молчалъ… Только Гамлетъ твой, на бду, не рыцарь нмецкой баллады, а Москвичъ въ до-Петровской мурмолк новйшихъ ученій… Мн невдомо, повторяю, что, какое объясненіе происходило между вами, но очевидно онъ знаетъ что твоя мать иметъ для тебя избраннаго ею жениха и не склонна промнять его на господина Сергя Михайловича Гундурова, и онъ длаетъ тебя отвтчицей за это оскорбленіе его безграничнаго московскаго самолюбія… Хорошъ влюбленный! закончилъ, вставая, князь Ларіонъ со злобнымъ, перерывистымъ хохотомъ;- нтъ, Елена Михайловна, такъ не любятъ!..

Его рчи жгли ее, ей нечмъ было опровергнуть ихъ…

— Какъ же любятъ, какъ, скажите! проговорила она съ безмрною тоской.

— Какъ? повторилъ онъ, быстро оборачиваясь на нее и окутывая ее такимъ огненнымъ взглядомъ что Лина почувствовала его сквозь опущенныя вки, и невольно дрогнула. — Я не знаю какъ въ состояніи любить эти умники вашего поколнія. Но знаю что, будь я на его мст, я сумлъ бы добыть тебя, хотя бы для этого нужно было моря плавмя переплывать и взрывать горы на воздухъ! Ты была бы моею женой, имй я противъ себя сто тысячъ матерей и вс силы земныя имъ въ придачу!

— И принудили бы меня, вымолвила Лина, подымая на него съ мучительно вопрошающимъ выраженіемъ свои лазоревые глаза, — принудили бы нарушить завтъ, мольбу умирающаго отца, вашего брата…

— Нтъ отца, нтъ матери, нтъ постороннихъ чувствъ для того кто любитъ! тмъ же страстнымъ тономъ рчи продолжалъ князь Ларіонъ:- есть кумиръ, которому безъ возврата отдается все что до этого могло быть свято и дорого, долгъ, спокойствіе, врованія, жизнь…

— Это не любовь, а грхъ и преступленіе! прервалъ его трепетный голосъ Лины.

— Хотя бы такъ, хотя бы преступленіе…

Онъ не договорилъ. Его возбужденіе какъ бы вдругъ смирили безпорочные звуки этого голоса, но желчь еще не улеглась въ немъ.

— Все зависитъ, какъ смотрть на вещи… Въ данномъ случа вы кажется можете быть спокойны оба, промолвилъ онъ тономъ шутки, плохо скрывавшимъ злое намреніе его словъ;- твой Гамлетъ, очевидно, никакого преступнаго дйствія отъ тебя не потребуетъ… Но за то, повидимому, и отъ него особыхъ жертвъ ты ожидать не полагаешь… Все это впрочемъ безполезные разговоры, оборвалъ князь, — отъ нихъ никакого прока, кром того что ты, кажется, еще боле разстроилась… Появляться теб на сцену въ этомъ состояніи совершенно невозможно. Надо объ этомъ сейчасъ сказать режиссеру…

Лина тревожно задвигалась.

— О, еслибъ я чувствовала хоть немножко больше силы… Что подумаютъ? Сочтутъ капризомъ, или хуже, что я въ самомъ дл больна; maman испугается, не будетъ знать что длать. Вс эти гости… Я для всхъ буду un trouble f^ete.

— Вздоръ! сказалъ князь Ларіонъ:- девять десятыхъ этихъ гостей и не догадаются что изъ драмы выкинута сцена. Твоя мать, если не сказать ей что ты больна, никогда объ этомъ не подумаетъ. Что касается до твоихъ «капризовъ», то ces messieurs et dames, играющіе съ тобою, надюсь, настолько должны были тебя узнать чтобы быть увренными что, т м на безсмысленные капризы не способна, подчеркнулъ онъ. — А чтобы вообще никакимъ толкамъ повода не подавать, совтую теб, когда ты совершенно отдохнешь, переодться въ твою toilette de soir'ee и придти въ залу къ концу представленія.

— Ко всмъ туда? воскликнула испуганно Лина.

— Нтъ; войди въ ложу къ M-me Cr'ebillon, чтобы тебя видли только. Этого достаточно… Что это такое? прерывая себя спросилъ князь, указывая на пузырекъ который вернувшаяся Глаша протягивала въ эту минуту своей барышн.

— Для невровъ капли, ваше сіятельство, отвтила горничная.