Чертухинский балакирь

Говорил он о нем, что светит там луна ночью и днем, что ни зверь и ни птица человека там не боится, потому что правит там всеми людьми и зверьми, не ведая чисел и срока, премудрая царица Сорока!..

*****

Одно только все так же, как и наяву до этого было: Феклуша вышла на прибережный песок из дубенской воды и надеет не спеша голубой сарафан с золотыми пуговичками по переду и, одеваясь, смотрится в реку: белее тумана лицо у Феклуши, глаза синей васильков и румянец на щеках как верхняя корка на куличе, на которую чуть пахнуло из ладно истопленной печи первым жарком.

"Неужли ж я такая… красивая?" - сама себе не верит Феклуша.

Загляделась Феклуша на свой куличный румянец и совсем не заметила, и совсем не слыхала, как к ней близко подъехал с дороги и тпрукнул коня богатырь.

У коня белоснежная грива, передняя нога одна колесом и круто под белой пушистой гривой выгнута шея, как в половодье вода у плотины.

Не успела Феклуша сказать своего девичьего "ах", как богатырь с русыми кудрями в скобку подошел к ней, взял ее за дрожащую руку и прижал к холодноватому золоту лат… Но хоть и одет он как богатырь, а видать… самый заправский мужик: горшечная скобка, с кудрей капит розово-лампадное масло, только на руках ни засадины ни мозолинки, и до того у него очи сини, что и взглянуть забудешь, как утонуть побоишься!..

- Здравствуй, красавица! Али ты на кого другого меня променяла? Али… я огляделси?

Феклуша смотрит на него одним глазком и молчит.

- Кто ты, красная девица? Кто?.. Скажи-ка мне свое имячко. Вот уж без малого тридцать годов езжу я по белому свету и нигде не вижу людей… в настоящем их виде… одни колдуны да колдуньи, и все такие кривые и мерзкие хари, - не сотвори креста, самого набок своротит… Кто ты, красавица? Кто?..

- Феколка с… Боровой! - отвечает ему тихо Феклуша.

- С зверовой Боровой, где хлеб даровой, а вода и подавно. Здравствуй, царевна Дубравна!..

- Царевна… живет у нас… под плотиной… а я мельничья… дочка Феклуша!..

- Береза не елка, а ты… не Феколка!.. Здравствуй, царевна Дубравна! Али ты никак меня не узнаешь?..

- Кабы знала я да ведала, ох, три дня бы не обедала, - шепотком отвечает Феклуша. - Здравствуй, князь Сорочий - синие очи!..

За милую душу, крепко богатырь прижал Феколку к чепраку на коне, и конь повернул к ней свою под белоснежною гривою шею и громко, на весь чертухинский лес и на все дубенские плесы, заржал.

"Что как батюшка проснется али узнает… Митрий Семеныч?.."

Но почему-то и при этой мысли Феклуше не сделалось страшно.

*****

Что дальше случилось и как все это случилось, Феклуша сама не может понять.

Слышит она сквозь соловьиный последний утренний свист соловьиный ласковый голос:

- Красота ты моя и отрада!..

Пошло все кругами перед Феклушей, и в середине под самым сердцем зажгло и в горло хлынуло такое тепло от чужого дыханья, и такой теплый ветерок с далекого поля дует в лицо и шаловливо задирает подол, что, кажется, скоро и совсем перестанешь дышать и рукой не достанешь до голых колен, у которых золотым радостным звоном звенят золотые пуговицы и шелестит сарафан, взбитый в синюю пену… Посередине Феклушу всю разломило, и на щеку катится из-под полузакрытых ресниц, как первая капля дождя, большая слеза…

- Погляди на меня хорошенько и запомни навеки… Через десять лет я вернусь. Жди меня терпеливо и через десять лет приведи ко мне сына, которого ты понесешь.

При этих последних словах почудилось Феклуше, что она с большой горы валится вниз, в груди совсем захватило дыханье, и в горле словно что-то застряло, колени, как крылья ширяющей птицы, взметнулись, руки упали, отбитые вниз, глаза замутились, ничего больше Феклуша не видит, ничего больше Феклуша не слышит… только, как первый весенний гром прогремел, промолотил конь хрустальным копытом по горбатому мосту через Дубну, и по всему поречью за ним на тысячу голосов прогремело…

*****

Должно быть, от этого стука конских копыт и проснулась Феклуша: на мосту и в самом деле стояли чубарые кони, над коренником золотилась на восходе крутая дуга, на дуге привязан на сторону за язычок большой колоколец, чтоб зря до время не болтал перед дальней дорогой, по обороти чилинькали мелкие бубенчики, нельзя кореннику ногой переступить, как они уж сполохнутся и на самые разные лады прозвенят…

Спросонок чуть разглядит Феклуша, как пристяжки помахивают по сторонам головами и все разом тянутся к Петру Еремеичу, который перегнулся с веревкой в руке за мостовые перила и ведерком в Дубне черпает им свежую воду.

Феклуша схватилась за голую грудь и вскочила на ноги, кой-как натянула на себя станушку, и, когда нагнулась поднять с земли сарафан, из-под станушки на желтый побережный песок упала еловая шишка, повыше колен осталась смола и на смоле розоватые ее шелушинки, как первая девичья кровь.

Покраснела Феклуша, вспомнивши сон, накинула поскорей сарафан и, подобравши в обе руки подол, побежала к воротам.

*****