Черта

В начале 50-х годов XIX века на фоне надвигавшейся Крымской войны на всю Россию прогремело «саратовское дело». Сенсационным сам по себе был тот факт, что дело возникло в далеком от черты оседлости регионе, где еврейского населения практически не было и где евреи не составляли местным торговцам и ремесленникам никакой конкуренции. Эти события были спровоцированы тем, что Саратовская губерния была в лидерах по числу проживавших в ней христианских сектантов, и евреи стали жертвами религиозных разногласий внутри христианской епархии.

История началась с далеких от еврейской темы мистических настроений и суеверий вокруг местных кладбищ. В Приволжском крае существовало народное поверье, гласившее, что «для добывания клада требуется безмолвное присутствие или убийство невинных христианских младенцев». С христианских кладбищ внимание переключилось на еврейское, где стали происходить случаи вандализма. Разгорелся скандал, из Петербурга прибыла комиссия, и городские власти кладбище поспешно восстановили. Однако в сторону евреев с православных амвонов, накаляя страсти, хлынули потоки грязи и обвинений. Поэтому, когда сначала в декабре 1852, а потом в январе 1853 года в Саратове пропали двое христианских мальчишек 10 и 11 лет, подозрения пали на евреев.

Тела пропавших ребят были обнаружены в марте, когда сошел снег и на Волге начался ледоход. Члены врачебной комиссии установили, что на трупах не было следов насильственных действий, но у обоих мальчиков оказались следы проведенного над ними обряда обрезания. Это известие совершенно шокировало обывателей, и, хотя эксперты сразу заявили, что процедура сделана явно непрофессионально, ибо не соответствует правилам, установленным как в иудаизме, так и в магометанстве, подозрения все равно пали на евреев. В убийстве христианских детей были обвинены торговец мехами Юшкевичер, его крещеный сын Федор и рядовой местного гарнизона Шлифферман, который был местным моэлем[70]. Немедленно нашлись «свидетели» и «соучастники» процедуры «источения крови» у детей. Всё это были местные бродяги и пьяницы, которые по ходу следствия путались и многократно меняли показания. Главным же обличителем Юшкевичера выступил его зять, Мордух Гуглин, принявший при переходе в христианство имя Николая Петрова. Несмотря на то, что никаких улик против арестованных собрано не было, они и еще несколько евреев, заподозренных в соучастии, были заключены в тюрьму.

В июле 1854 года для дальнейшего рассмотрения дела в Саратове была учреждена специальная судебная комиссия, которую возглавил чиновник для особых поручений при министре внутренних дел. Потратив на расследование два года, судебная комиссия «не нашла возможным признать подсудимых евреев виновными». Дело поступило на рассмотрение Сената, и лишь в июне 1858 года был вынесен приговор, по которому все евреи-подсудимые освобождались от наказания.

Расследуя дело, комиссия параллельно рассматривала отобранные у подсудимых книги и манускрипты «с целью разъяснения тайных догматов религиозного изуверства евреев» и не нашла в них ничего такого, что могло бы относиться к употреблению «евреями вообще или кем-либо из них в частности христианской крови в видах осуществления какой-либо религиозной или суеверной цели». Было определено, что вопрос о «сокровенных догматах еврейской веры или тайных сект ее» остается невыясненным и не принимается во внимание при вынесении решения. Интересно, что при рассмотрении дела изучалась и такая «улика», как изъятая у подсудимых картина, будто бы изобличавшая евреев в употреблении крови. Оказалось, что это была картинка из Пасхальной Агады, на которой был изображен фараон, купающийся в крови еврейских детей, чтобы излечиться от проказы.

Процессы по обвинению евреев в ритуальных убийствах захватили не только черту оседлости и ряд внутренних губерний, но и окраины империи. Одним из таких судебных процессов, привлекших внимание широких слоев российского общества, стало «кутаисское дело» – суд по обвинению евреев местечка Сачхере в похищении и убийстве крестьянской девочки.