Черный список

Еще я хотела переговорить с Эдуардом тет-а-тет, подальше от Рэборна и остальных, а он все еще был в «скорой». Кроме того, я сказала абсолютную правду. Я ничего никому не обязана доказывать. Я знала, насколько вынослива, храбра, и как хороша я была в своем деле. Рэборн мог катиться к дьяволу, и я уже достаточно выросла, чтобы не высказать ему все это вслух. Огромным искушением было просто развернуться и уйти.

Голос Рэборна повысился, когда он спросил: — Ты баба или мужик Ньюмэн?

Я обернулась вовремя ходьбы и прокричала: — Ага, Ньюмэн — будь мужиком и истеки кровью, пока не отключишься посреди леса с оборотнями и вампирами, гоняющимися за твоей задницей. — И пошла за темноволосым медиком.

Пролившейся свет из «скорой» показался мне слишком ярким и полностью перекрывал мое ночное видение, но он был не обходим медику — Мэтту.

К нам присоединилась светловолосая медсестра, и пробормотала на выдохе: — Тупой… мужик. Раны от порезов кровоточат…

Мэтт очистил мою руку и прищурился, как будто нуждался в очках, но не надел их, или просто не успел. — Джоли, ты не могла бы осмотреть рану?

Белокурая Джоли, прекратила сыпать проклятиями на «тупого мужика» и присоединилась к нему, чтобы осмотреть мою руку. Она опасалась лишний раз прикасаться ко мне, так как у нее не было при себе второй пары перчаток, поэтому позволила его пальцам ощупать руку. Когда они добрались до краев раны, я предостерегла их: — Тут больно.

— Извини, — сказал он, не отрывая взгляда от раны.

— Как давно, ты сказала, это случилось? — спросила Джоли.

— Час, может меньше, — ответила я.

— Быть не может, — возразила она.

Мэтт, наконец, встретился со мной взглядом. И нахмурился. — Я бы сказал, что прошли, по крайней мере — часы, а то если не день.

— Я же сказала тебе, что носитель ликантропии. Это означает, что я исцеляюсь быстрее, чем обычный человек.

— Рана заживает настолько быстро, что может неровно срастись. Швы могут это предотвратить, — сказал Мэтт.

— Неровно? — переспросила я.

— Может остаться еще один шрам, — сказала Джоли, — если только врач не наложит швы.

Я опустила глаза на свою руку. На ней был длинный зазубренный порез, похожий на сверкающую молнию, идущую от локтя и почти, до запястья. — С этим уже ничего не поделаешь, — сказала я.

— Вообще то, если ты поедешь в больницу, доктора заново вскроют рану и зашьют ее. У нас недавно был семинар о сверхъестественных пациентах. Ликантропы исцеляются так быстро, что часто остаются шрамы, или даже их мышцы срастаются неправильно, и их травмы болят, как при артрите, — сказал Мэтт, разглядывая мою руку, как будто рассказывал и тут же показывал на мне.

— И когда мне лучше пойти и сделать это?

— Чем раньше, тем лучше, с твоей-то регенерацией, — ответил он, снова тыркая в мою рану.

— Пожалуйста, прекрати тыркать, — попросила я.

Он выглядел не много изумленным. — Прошу прощения, просто это первая рана, которую мне пришлось увидеть со времен семинара.

— Мэтт большой специалист по применению теории на практике, — сказала напарница Мэтта.

Я посмотрела на нее, кивая, — Теперь я обычно залечиваю раны без шрамов.

— Что ж, тут точно останется шрам, — уверила она.

Я посмотрела на рану и поверила им, но все же, не была уверена — почему так происходит. Я подумала об этом и вдруг сообразила, что я покормилась гневом на красных тиграх, но не накормила ardeur. Гнев немного уменьшил голод, но не напитал его полностью. Я исцелялась не как обычно, что объясняло — почему щепка дерева так сильно мне навредила, почти оставив рубцы. Я могла дольше продержаться между кормлениями. Я могла контролировать голод, но у всего была своя цена. Я исцелялась быстрее человека, но не так быстро, как могла бы. А это было совсем некстати, когда мы охотимся на Арлекина. «Дерьмо».

Я попыталась представить, что скажет Рэборн, если я возьму тайм-аут для перепихона. Но сейчас не должна даже думать об этом; «Я не могу взять перерыв на секс, пока мы не закончим охотиться в лесах. Чтобы, ебаться, или точнее не ебаться. Черт возьми, я устала постоянно страдать от недотраха». Это выглядело как какое-то клише из фильма ужасов — выживает только потаскушка, вместо девственницы.

Ничего из этого я не могла объяснить медикам, ну или кому то еще, кроме Эдуарда. Прежде на меня всегда накатывал ardeur, принуждая кормиться, но теперь у меня больше контроля над ним. А багряно-красная рана на моей руке показала мне цену контроля над ardeur-ом. Глядя на нее — я начала понимать, что стала рассчитывать на исцеление, и на то, что меня стало сложнее ранить. Я попыталась вспомнить — когда последний раз ранилась так же серьезно, и не смогла. У меня скрутило живот и совсем не от голода, или ardeur-а — это был страх. «Если ветка дерева сотворила со мной такое, то что бы сделал меч, или пуля? Дерьмо».

— Ты в порядке? — спросила фельдшер Джоли.

Я кивнула. — Ага.

— Тебе на самом деле надо в больницу, позволить врачу снова вскрыть рану, а затем наложить швы, — сказала она.

— Я знаю, — ответила я.