Читаем Черные колокола полностью

Кровь медленно возвращалась к щекам Жужанны.

– Я опять пошутила… на этот раз, кажется, удачно.

– Вполне удачно, – согласился Киш. – Вы мне нравитесь, Жужа.

– Я сама себе нравлюсь. Впервые в жизни. – Она подошла к брату, насмешливо спросила: – Ну, а тебе я нравлюсь?

– Не сходи с ума, Жужа!

– Так! Значит, ты хочешь оставаться при своем уме. Ну что ж! У тебя ума палата. Профессорская!

Ласло Киш взял бутылку и налил чуть ли не полный фужер коньяку.

– Выпей, девочка! В таких случаях это лучшее лекарство. Клин клином вышибают.

Дьюла был уверен, что она откажется. Нет, с радостью схватила бокал и выпила до дна.

Мгновение спустя она засмеялась, потом заплакала. Дьюла увел ее.

– Наперченная девка! – Стефан поцокал языком, сощурился.

Киш поцеловал кончики своих коротеньких пальцев.

– Графиня!

– Маркграфиня! – подхватил Иштван.

– Атаман-девка! – продолжал другой житель Ваца.

Ямпец пренебрежительно махнул рукой на дверь, за которой скрылась Жужанна.

– Ничего особенного. Пресна! Не объезжена. Такие теперь не котируются.

Взревели танковые моторы. Загремели гусеницы. «Национал-гвардейцы» опять кинулись к окнам. Ямпец с сожалением вздохнул:

– Упустили! Если вернутся в Будапешт, не сносить нам революционных голов.

– Не вернутся! – Стефан поправил на ремне сумку с гранатами.

Ласло Киш навалился на подоконник узенькой впалой грудью, болтал ногами, смотрел вниз и посмеивался.

– Сегодня – Будапешт, завтра – Варшава, послезавтра – Бухарест, потом какая-нибудь Тирана! «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма»! Ха-ха, хо-хо!

Стефан просунул бронебойное ружье в рваную кирпичную дыру.

– Байтарш, разрешите почесать спину этому призраку крупнокалиберной струей?

– А что скажет Большой Имре?

– Надь только усмехнется в свои кайзеровские усы и скажет: «Молодцы, национальные гвардейцы, правильно меня поняли!»

Стефан делает вид, что целится в головной танк, нажимает на спусковое устройство, но ружье не стреляет. Не заряжено оно.

Из своей комнаты выглянула Каталин.

– Где твой кавалер, старушка?

– Не ори! Зачем он тебе?

– Бронебойка испортилась. Рука оружейного мастера требуется.

– Спит рука мастера.

– Самое подходящее время для спанья! Разбуди!

– В такое время только и спать. Сон выключает совесть на холостой ход.

– Совесть? А что это такое? Съедобное или напиток?

– Марсианин ты!

Стефан искренне хохочет. – Почему марсианин?

– Уйди с моих глаз, выродок при галстуке!

– Ну, ты, старуха, замолчи, а не то… – Стефан потянулся к пистолету.

Дьюла перехватил руку начальника штаба.

– Выдерну с корнем, если еще раз замахнешься на мою мать. Слышишь?

Стефан молчит. Киш вытаскивает из кобуры кольт и его дулом поднимает подбородок Стефана.

– Слышишь? С тобой разговаривает член Национального революционного совета профессор Хорват. Отвечай!

– Слышу. Пардон!

Ласло повелительным взмахом руки прогнал от себя начальника штаба, обнял друга и уединился с ним в его кабинете.

– Извини, Дьюла. Думаешь, я ничего не вижу? Издержки революции. Ты должен понять.

– Не понимаю. Не могу понять. Не хочу. Не верю, что можно понять все это. Мы не этого хотели, что вы творите. Это… это…

– Ну, изрекай! Интересно.

– Это попахивает контрреволюцией.

– Ого! Революционер отрекается от революции. Красно-бело-зеленый венгр становится стопроцентным красным. Русские так называют нас, и ты!.. Благодарю, профессор. Не ожидал… Хорошо, что тебя не слышат мои гвардейцы. Смотри не проговорись, на тот свет отправишься.

– Не пугай. Вот что, Ласло! Завтра я пойду в Комитет революционной интеллигенции, в парламент, к Имре Надю, все расскажу. Я не считаю себя членом твоего совета.

– Согласен! Иди к Имре Надю, к своим революционным интеллигентам, иди хоть к черту на рога, рассказывай, жалуйся, а мы будем делать свое дело. Вот так. Договорились!

Киш легко, без всякого сожаления оттолкнул друга. Он уже порядочно надоел ему. Путается в ногах. Пора разлучиться. Не нужен ему этот профессор и как декорация. Можно действовать в открытую. Поддержка со всех сторон обеспечена. Теперь Карой Рожа не единственный друг Мальчика. Есть друзья и на площади Ференца Деака, в главном полицейском управлении, и на площади Рузвельта, среди руководителей министерства внутренних дел, и в штабе командующего «национальной гвардией» Бела Кираи, и в обновленном министерстве обороны Имре Надя, и в парламенте. Всюду поддержат Ласло Киша, борца за свободу, будущего министра. Да, на меньшее он не согласится. Йожеф Дудаш станет министром иностранных дел, а Ласло Киш – министром внутренних дел.

Бывший радиотехник вышел в «Колизей». «Национал-гвардейцы» проводили последний советский танк и сели за стол. Ямпец поднял пузатую бутылку с абрикосовой палинкой.

– Теперь мы хозяева положения. Ну, господа коммунисты, приготовьте свои лебяжьи шейки для наших галстуков! И праздник же мы вам устроим – ночь «длинных ножей» померкнет. Выпьем, гвардия, за хозяев Будапешта!

Стефан поплевал в ладони и, ловко орудуя руками, сварганил из воображаемой веревки воображаемый галстук.

– Завтра же вздерну не меньше дюжины первосортных авошей и твердолобых ракошистов.

Ямпец чокнулся бокалом с бутылкой Стефана.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза