Чернолунье

Из тени на свет робко ступила маленькая девочка. На ней висел грязный белый сарафан, на свету он просвечивал, открывая глазам худое, костлявое тельце. Мраморная кожа в холодном свете звезд казалась ещё более белой и неживой. А её волосы!.. Длинные, но совершенно седые и тонкие, как нити паутинок, сверкали серебром. Она не грис, как Дай, и даже не альбинос – она выцвела, как старая фотография. А с цветом, утратила и жизнь.

Девочка глядела себе под ноги, лишь изредка бросая трусливый взгляд на Лилит. В тускло-карих глазах сквозило любопытство.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Лилит, растеряв всю грубость. – Ночь – не детское время.

Девочка обратила на неё свое кукольное личико с большими круглыми глазками и блеклыми пухлыми губками.

– Я прячусь здесь, – как ни в чем небывало прошелестела она. В её глазах сверкнули озорные огоньки. Похоже, обрадовалась, что Лилит не стала нападать.

– От кого? – с опаской осмотрелась девушка.

– От людей.

Лилит замерла и ещё с секунду внимательно всматривалась в её лицо, но потом расслабилась и горько усмехнулась.

– Значит мы с тобой в одной лодке. Я тоже от них прячусь. Подойди, – она поманила малышку рукой.

Такого короткого объяснения Лилит вполне хватило. Она никогда не лезла в чужие души и их проблемы – ей и своих переживаний хватало – а взамен никто не лез к ней. Такое негласное правило устанавливалось, в общем-то, во всём обществе. Но, к сожалению, и тут встречались нарушители…

Девочка радостно кивнула, подскочила к ней. Босые ступни бесшумно шлёпали по холодным каменным плитам. Сердце Лилит болезненно сжалось. Стало ясно, почему девочке удалось так бесшумно подкрасться к ней со спины.

– Почему ты не боишься меня? – сорвался невольный вопрос.

И прозвучал таинственный ответ:

– От тебя пахнет по-другому. Не как от других людей.

– Чем?

– Не знаю. Я ещё никогда не слышала такого запаха.

– Поэтому ты пришла? – Лилит села на каменный выступ и пожала колени к груди. Взгляд снова обратился на город.

Обычно она не расслаблялась в присутствии незнакомцев, но от девочки не веяло угрозой. От неё вообще ничем не веяло, будто она призрак.

– Угу, – кивнула малышка и пристроилась у Лилит под боком. – А ещё я слышала, как ты пела. Не споёшь ещё, сестрёнка?

Лилит вздрогнула, сжала разодранные плечи сюртука.

– У тебя есть имя?

– Нилл, – ответила она и устремила на девушку любопытные глазища. – А у тебя?

– У меня нет имени, – мрачно отозвалась Лилит и положила подбородок на колени.

– Это так грустно… —произнесла Нилл и положила свою седую макушку ей на плечо, – Я никчёмная и не смогу придумать тебе имя, сестрёнка.

– И не нужно… ведь имя розы мне не подходит, – усмехнулась она. Ей почему-то вспомнились слова мальчика, что дал ей «подходящее» имя.

Громкое урчание прервало тишину. Лилит кисло усмехнулась, коснувшись живота; она весь день ничего не ела. Но вдруг замерла, осознав, что вовсе не её живот издавал звуки. Медленно повернув голову, она взглянула на девочку-призрака. И, конечно, краска проступила на её мертвенно-бледном кукольном лице.

Лилит прыснула, спрыгивая с бортика на каменный помост.

Нилл робко сжалась, обхватив живот, что так подло выдал её. Зато Лилит убедилась, что она не её галлюцинация и уж точно не призрак. Разве у призраков урчат животы?

– Кажется, нам пора подкрепиться, – озорно блеснув глазами, заявила она, протянув девочке руку.

– Нам?

Ⅳ

Дурманящий запах еды дразнил голодный желудок. Лилит разглядывала подсвеченные стеллажи пекарни с самыми разными булочками: с вишнёвым вареньем, с клубничным, с ванилью и даже с шоколадом, который Лилит так полюбила, попробовав лишь раз в жизни. Были также багетики с сыром, чесноком или с сосисками. Они казались девушке сытнее и бюджетнее тех же крохотных булочек с шоколадом. Глаза разбегались от разнообразия выбора. Лилит замечала и разноцветные пирожные, и массивные, украшенные карамелью или шоколадными цветочками торты, которые она, скорее всего, никогда не попробует, ведь ограниченность в средствах постоянно напоминала о себе и не давала пуститься во все тяжкие.

Лилит уже десять минут гипнотизировала прилавки, хотя сказала Нилл, что быстро вернётся, пока та ждет её снаружи недалеко от входа.

Изысканные яства испортили настроение; Лилит понимала, как расточительно тратить деньги на излишки в виде еды аристократов, но и поделать ничего с собой не могла, ведь ей так хотелось их попробовать. Утешало только то, что когда-нибудь она станет богатой, ну или чуть богаче, чем сейчас (чтоб не пришлось трястись над каждой копеечкой), и тогда уж точно попробует всё, что захочет.

Взяв две горячие булочки с сыром и две с корицей, Лилит расплатилась с полным добродушным продавцом (он же пекарь). Мужчина заметил, как она всё время нервно поглядывала на дверь, кутаясь в мужской фрак, пока он упаковывал хлебобулочные изделия в бумажный пакет, но не стал задавать неудобные и глупые вопросы по типу: «Что в такую позднюю ночь девушка забыла одна на улице?»; «Почему так слабо одета, да ещё и в мужскую одежду?» Или же ещё лучше: «Почему в больничной робе?».