Чернолунье

Поднатужившись, Лилит потянула за массивное кольцо одной из створок. Дверь с тяжёлым скрипом приоткрылась, и девчонка протиснулась в темный проём.

Дверца захлопнулась с грохотом, пробежавшим как раскат грома по каменным стенам, и отрезала все прочие звуки.

Воцарилась тишина. Исчез людской гул, скрежет колес по мокрой мостовой, треск ночных фонарей и шум морского прибоя. Так тихо, что даже беспокойно, будто Лилит оказалась в гробнице, а мира за стенами не существует.

Шаги гулко отдавались от стен. За несколько прыжков Лилит настигла винтовую лестницу, ведущую на самый-самый верх, к колоколу. Так темно и холодно, от стен пахло сыростью и плесенью, а стальные ступени скрипели под ногами, но Лилит совсем не боялась. Нечто восторженно поднялось в ней, стоило только ступить на первую ступеньку.

Металлическая пластина заскрежетала под сапогом, и звук эхом пробежал по стенам, мурашками отдаваясь по коже и создавая свою особенную, чарующую мелодию.

Лилит не коснулась поржавевших, хлипких перил, не испугалась шаткости ступеней, она никогда не боялась высоты и сейчас понеслась вверх по крутой лестнице. Не бледный свет фонарей просачивался в маленькие прорези окошек и освещал пространство, а свет ночи. Свет луны или звезд, что так завораживают и манят за собой, когда гаснет на горизонте их старший брат – солнце.

Лилит бежала на этот свет, пробивающийся сквозь узкие окошки у самой крыши. Необъяснимое счастье переполняло её, стоило только почувствовать приход ночи.

В Кразе, где она жила со стариком, были низкие дома и тусклые фонари, иногда их вовсе не включали, и тогда Лилит могла в полной мере любоваться звездами или луной. Она забиралась на крышу ломбарда и смотрела на небо, как заколдованная. Байард часто шутил мол, так проявляется в ней принадлежность к «детям луны», монстрам, просыпающимся по ночам. Их жалобный вой часто доносился из леса в полнолуние.

В такие ночи Лилит тоже желала выть, желала петь, хоть и ненавидела это. Она чувствовала горечь и боль песен лесных жителей, и та наполняла её нутро, комом вставала в горле. И горько, и сладко, и тошно становилось на душе, хотелось плакать, но слезы уже давно не проступали на её глазах.

Лилит нетерпеливо бежала вверх, чувствуя, что вот-вот из груди вырвется крик. Она разлепила сухие губы, жадно глотая воздух, свет становился всё ярче, одним прыжком она вскочила на твердый каменный помост.

Сырой ветер ударил в разгорячённое лицо. На мгновение Лилит застыла как вкопанная, ослепленная светом тысячи огней на горизонте. Звуки города снова наполнили пространство вокруг неё, как и невероятно отчетливый в эту минуту запах моря.

Лилит обошла огромный бронзовый колокол, с причудливой изысканной резьбой по краям, встала под аркой крыши у самого края бортика, где расположились по углам каменные горгульи.

Обратив лицо к звездному небу, она набрала в легкие воздух и надрывным голосом затянула тоскливую песню, единственную, которую знала:

Мир окутан мглой.

Под ночной пеленой

Угаснет рассвет,

А с ним и красок цвет.

Увяли цветы обещаний.

Где мир, лишённый страданий?

Высохла последняя слеза,

Что за павших обронена была.

Когда прекратится бесконечная ночь,

Укажет ли яркая звезда путь?

Туда, где кончается боль,

И начинается вечный покой?..

Лилит смолкла, ветер растрепал собранные в высокий хвост волосы, бантик из выцветшей красной ленточки нервно задрожал. Лилит вслушивалась в неровное биение своего сердца. Рана на ноге ныла. От бега всё же стоило воздержаться хоть на день, но, к счастью, швы не разошлись. Лилит присела на край каменного бортика, напевая мелодию под нос.

Сверкающий город, раскинувшийся под её ногами, казался чужим и холодным. Морской туман окутывал улицы, делая огни тусклыми, неясными.

Акрус…

«Интересно, как бы он выглядел на закате. Наверное, потрясающе. Показать бы ему…», – промелькнула в голове мысль и тут же погасла. Лилит тряхнула головой, в очередной раз напоминая себе – нельзя сближаться с людьми.

– Какая красивая мелодия, – тихий шёпот раздался позади неё.

Сердце Лилит ёкнуло. Она повернула задеревеневшую шею, молясь, чтоб голос ей только послышался. Рука уже легла на голенище сапога, где покоился в ножнах кинжал (медработники не заметили его, когда Лилит доставили в больницу).

Лилит выпучила глаза, с усилием вглядываясь в темноту. Она громко испуганно дышала приоткрытым ртом. На лбу проступил холодный пот. Черные глаза цеплялись за каждый уголок внутри башни и, наконец, Лилит заметила силуэт, скрывавшийся в полумраке колокола.

– Кто здесь? – рыкнула она. – Выходи, я знаю, где ты прячешься!

Кто-то испуганно шмыгнул за колокол.

– Предупреждаю, я кину нож. Покажись, трус!

– Сто-ой! – жалобно протянул ребяческий голос. – Выхожу, выхожу…

Лилит напряженно присела, вглядываясь в темноту, откуда шел звук.