Через тысячу лет

И рассказал он мне, какой он замечательный минерал в моих камешках обнаружил… Вещество это, — говорит, — элемент радий, так он называется по-ученому, открыли недавно и сейчас он до крайности редко и непомногу на земле встречается. И про свойства его чудесные, про лучи замечательные, что насквозь всякий предмет проходят, и про качества его — когда лечебные, а когда вредительные, и про то, как этот радий разыскивается и сколь выше всяческих бриллиантов ценится, — про все рассказал… Большой учености был человек…

— Это, брат, — говорит, — такое ты открытие сделал, что и славу, и деньги большие получишь. Агасфер теперь, — смеется, — Крезом станет!

— Я ему и говорю: — Иван Гаврилыч, не первый год мы с тобой знакомы, знаю, что ты за человек. Если и вправду там радий этот найдется, так мне одному с таким делом не справиться… За деньгами я не гоняюсь, но и от денег не бегаю, — кто себе враг, — давай-ка мы с тобой, Иван Гаврилыч, вдвоем за это дело примемся. Ты человек ученый и что для чего надобно лучше меня обмозгуешь… На том и порешили… Ну, вот-с, дня через три собрались мы с Иваном Гаврилычем на то место поехать, где я свои образцы достал. Занятий в то время в гимназии не производилось и приятель мой с утра до вечера по городу ездил, все что-то закупал да дома увертывал, да в пакеты увязывал.

— Куда, — говорю, — столько? — Неужто с собой все брать! Местами придется чуть не окарачь ползти, — а тут еще багажу столько.

— Ладно, — отвечает, — если мысли мои оправдаются, все пригодится.

Взял еще с собой ружьецо с патронами, Дианку, собаку свою охотничью, и двинулись мы в путь. Ехали дня три. Сперва по Черной Арагве, потом вбок к востоку, вдоль ручья, в дикую глушь забрались, дальше и тропы настоящей не было. Лошадей в одной тамошней хевсурской деревушке оставили.

Занятное, скажу вам, племя, хевсуры… Коли бывали там, может игру природы заметили. Все народы тамошние чернявые и носы у них с горбинкой, а у этих невзначай встретишь и носы прямые, и волосы светлые, и глаза голубые.

Говорили мне, что в племени том старая германская кровь сказывается. Будто шла после взятия Ерусалима турками партия крестоносцев к себе домой, да и заблудились там в дебрях хребта Кавказского, а может быть, в плен попали, одним словом, будто остались эти крестоносцы там, перероднились с туземцами, и потому то в нынешних хевсурах нет-нет кровь и обличье далекого немецкого пращура сказывается… И посейчас у некоторых старинное оружие с латинскими клеймами встречается. Один такой меч я и сам у одного старика видывал. Просил продать — не хочет. Говорит: за винтовку отдам, а за деньги не надо… Ну вот, взяли мы из той деревни парня вещи нести, и к вечеру добрались, наконец, до той лощинки, где я свои камешки нашел. Палатку разбили, костер развели, а Ивану Гавриловичу не терпится, все кругом ходит да по камням молоточком постукивает.

Наутро приятель мой свои ящики раскупорил, разные банки, склянки расставил, какие-то приборы вытащил… прямо лабораторию устроил… А сам все молчит и камни кислотами пробует… Вечером говорит мне:

— Ну, Никита Палыч, здесь только цветочки, ягодки должны быть там дальше спрятаны, — и рукой на восток, вверх по долине указывает.

Ладно, начали мы снова укладываться, а Ахмет, проводник наш, вдруг заартачился: — не пойду, говорит, дальше. Я по-ихнему говорить немного умею. Что, спрашиваю, — прибавки тебе, что ли, хочется? — если прибавки, — черт с тобой — получай, в полтиннике не разойдемся… А он упирается: хоть сто рублей — не пойду туда. «Да почему, чудак ты этакой?» — Там шайтан, — черт по ихнему, — в долине живет, туда ходить нельзя… Перевел я его слова Ивану Гаврилычу, тот смеется, а потом ругаться стал. Бились, бились мы с Ахметом, тот все свое твердит: шайтан там живет и человеку, и зверю туда дорога заказана. Кто туда пойдет, назад не возвращается. Один охотник ихний, за козой гоняясь, в той долине малое время побыл, так еле домой дополз и сейчас ногами владеть не может…

Так и бросили мы его. Отдали ему, что полагается, и в тот же момент точно сдунуло его. Остались мы с Иван Гаврилычем вдвоем. Часть багажа под камнями запрятали, а что понужнее на себя нагрузили и вперед двинулись…

Долинка та дальше все уже и уже делалась, пока с обеих сторон у нас точно стены повырастали… Повыше, видать, зелено все, глаз радуется, а в долине, хоть и ручей там бежит, и солнце светит — ни кустика, ни травинки: земля и камень голые…

Прошли мы таким манером версты три. Дианка рядом бежит, носом воздух ловит, а мы от камней и земли пробы берем. Вижу, Иван Гаврилыч все серьезнее делается.

— Это прямо что-то небывалое, — кричит, — чудо природы какое-то!