Через Сибирь

Вообще же здесь были остяки двух типов: широколицего и скуластого монгольского (яркими примерами его могли быть молодая женщина, калека и слепой) и с более выраженными чертами арийской расы (с удлинённым овалом лица). Последние очень часто встречаются в Норвегии. К этому типу относились две женщины и один из мужчин. Появился ли второй тип енисейских остяков в результате смешения с русскими, я судить не берусь. Если сделать такое допущение, то тогда можно предположить, что смуглый тип произошёл из-за «скрещивания» с другими коренными народами. Все остяки были темноволосы, и я не заметил ни у кого монгольского разреза глаз. На берегу лежал челнок, выдолбленный из ствола дерева, но так как ствол было не особенно широким, то каждый борт лодки был надставлен доской, прибитой деревянными гвоздями. Калека с перевязанной головой предложил нам показать, как остяки плавают на таких каноэ, и спустил его на воду.

С таких небольших лодок и начали люди строить свои корабли, постепенно увеличивая их размеры. Сначала они плавали по реке на одном бревне или нескольких, связанных вместе. Затем научились выжигать огнём середину ствола и сделали его легче и подвижнее, да и грузов в такую лодку можно было положить намного больше. Такие лодки из выдолбленных деревьев были в ходу, например, в северо-западной Германии во времена Римской империи и даже позднее. Но потом такие каноэ стали малы, и к бортам стали крепить доски, чтобы не позволять воде заливаться в лодку. Крепили доски деревянными гвоздями, как и наши остяки, или пришивали ивовыми прутьями или корнями деревьев. Когда же стало понятно, что такие борта очень удобны и практичны, стали таким же способом надставлять борта несколькими досками, а в результате на свет появилась дощатая лодка. А там уже нетрудно было дойти и до постройки больших кораблей.

Тут к берегу пристала лодка с тремя молодыми мужчинами — они были совершенно здоровы на вид. Один из них, правда, очень был похож на женщину, и я даже не сразу понял, что это мужчина. Да и ещё один был очень женоподобен. Они вернулись с рыбной ловли и охоты, привезли трёх глухарей и большую щуку. Востротин захотел купить глухаря у одного из вновь прибывших, но тот оказался нужен ему самому. Тогда мы купили глухаря у другого остяка. Купили мы и несколько осетров, вытащенных из воды буквально час назад, и несколько килограммов свежей осетровой икры, да ещё шкуру росомахи в придачу (за 10 рублей).

Рыбы тут, как и всюду в этой части Енисея, не много. Сельдь всё ещё в реку не заходила[79]. Похоже на то, что остяки жили очень бедно — одеты они все были в лохмотья. Они рассказали, что разводят оленей, но, надо полагать, это было нововведением, потому что до последнего времени енисейские остяки скотоводством не промышляли.

У меня создалось впечатление, что они влачат жалкое существование. Благополучие их целиком и полностью зависит от улова рыбы и добытых на охоте птицы и зверя. Если добычи нет и улов плох, что бывает часто, им не на что рассчитывать, кроме остатков вяленой и сушёной рыбы да горсти муки, взятой у купца в долг, но на это долго не проживёшь. Остаются тогда только олени, в противном случае их ждёт голодная смерть.

От Верхне-Имбацкого до Сумарокова

На следующий день мы пошли вверх по той же реке, среди знакомых берегов и при всё такой же солнечной погоде. Лес стал заметно гуще, и теперь мы уже часто видели хвойные деревья на западном берегу.

Когда мы проплывали мимо одной деревни, то увидели, как вдоль берега на верёвке тянули лодку собаки. В лодке сидело три человека, один из которых правил рулевым веслом, держа лодку параллельно берегу, а две собаки бежали по песку у воды и тянули верёвку. Судёнышко продвигалось по реке довольно быстро и даже долгое время не отставало от нас. Собаки весело бежали по берегу, и хозяева лишь изредка подбадривали их криками. Такое зрелище — обычное здесь. Благодаря собакам лодка идёт намного быстрее — даже вверх по реке. Обычно так перевозят почту. На обратном же пути собак сажают в лодку, во всяком случае там, где быстрое течение. Говорят, что собаки могут так тянуть лодку — не останавливаясь, без кормежки — девяносто вёрст против течения. Течение, как бы это ни казалось странным, не очень им мешает. Потому что у берега всегда есть обратное течение.

Вечером около восьми мы встали на ночь возле села Верхне-Имбацкого (63°09' северной широты). Именно в этом месте команда «Омуля», когда шла за нами вниз по реке, видела большое становище енисейских остяков. А мне очень хотелось познакомиться с их жизнью поближе. Я уже начинал беспокоиться, что мы оказались слишком далеко на юге и мне уже не удастся на них посмотреть.