Через Сибирь

Всё это было достойным сожаления зрелищем, и мы поспешили уйти с берега в деревню, где у Востротина был один знакомый купец, который прислал нам приглашение зайти к нему в гости. Дома тут были такие же ухоженные и низенькие, как и везде в сибирских деревнях. В уютной горнице с оконцами нас встретил хозяин, дородный и добродушный мужчина лет тридцати восьми. Он сердечно поздоровался с нами, но затем разразился длинной речью, в которой пенял Востротину на внезапность нашего визита. Он рассчитывал, что мы приедем на большом пароходе, а потому не подготовился к нашему приезду и, к его большому сожалению, выпил. Он был самым вежливым в моей жизни человеком во хмелю. Но надо признать, что по нему не было заметно, что он хоть немного пьян: он крепко держался на ногах и был очень любезен и велеречив.

Хозяин рассказал, что сегодня был особый день, потому что завтра они собирались справлять полугодовые поминки по его отцу. «Я богатый человек, как вы и сами видите, — заявил он нам, — а потому пригласил к себе на завтра всю деревню в полном составе. Все, кто захочет, сможет прийти ко мне, а если кто не придёт, то очень меня обидит». К поминкам наготовили много еды и приготовили питьё. И нас пригласили отведать этих яств. Я так понял, что сегодня у них было что-то вроде репетиции завтрашнего застолья. Когда мы сидели за столом, к купцу пришли два старика. Хозяин извинился и вышел поговорить с ними в другую комнату. Вернулся он довольно быстро и объяснил нам, что ничего путного из разговора не вышло, потому что визитёры слишком много выпили и в голове у них был туман. Наверняка завтра, когда в головах у них прояснеет, они смогут обо всём договориться.

Он много рассказал нам о енисейских остяках. Он считал их бедным, несчастным, вымирающим народом. Все они были в ужасных долгах у купцов, каждый должен был по 500 рублей и более. Последние годы никто из остяков не был в состоянии погасить хотя бы часть долга, потому что охота на белок была неудачна, да и уловом рыбы похвастаться никто особо не мог, тем более что и снасти у инородцев из-за нищеты были ужасные. Главным же злом, по словам нашего нового знакомого, была водка. Если не запретить ввоз водки, то остяки очень скоро совсем вымрут, и этого невозможно будет избежать. Конечно, на продажу спиртного введён запрет, но это ничего не значит, поскольку водки тут всё равно сколько угодно.

Остяки приплыли сюда всего несколько дней назад, чтобы закупить товары на зиму, прежде всего муку, которую они получают в долг под пушнину, которую должны привезти сюда весной. Наш знакомец рассказал, что остяки очень честны и всегда стараются выполнить уговор и выплатить долг, но сами не знают суммы своего долга. «Должен признаться, что сам я недостаточно плутоват для купца. И если в ответ на мой вопрос о размере своего долга остяк отвечает, что он равен пятистам рублям, я всегда честно поправляю его и говорю, что несчастный задолжал мне всего двести».

На вопрос о том, что, по его мнению, следует предпринять для спасения остяков от вымирания, он отвечал, что вся надежда тут на правительство, которое должно взять торговлю в свои руки и полностью отстранить от этого дела купцов. Он говорил честно и искренно, в том у меня не возникло никаких сомнений, а когда он на минутку отлучился в другую комнату, его жена поспешила выйти за ним. Когда они возвратились, купец сказал, что жена отругала его за то, что он так откровенен с посторонними, но он сказал нам истинную правду, заметил он.

Он уверял нас, что в енисейских остяках практически нет русской крови, потому что русские почти никогда не вступают с ними в браки, а остяцкие женщины не желают иметь с русскими добрачные связи, это он испытал на собственном опыте в годы своей молодости. В те времена он был парнем, на которого не заглядывались девушки, а потому предложил одной остячке вступить с ним в отношения. Она отказалась, потому что боялась понести от него ребёнка. Его жена сидела во время этого рассказа вместе с нами за столом, но совершенно не реагировала на речи своего мужа — ведь это было так давно!

Время уже было совсем позднее, и мы стали собираться на пароход. Мы сердечно поблагодарили наших гостеприимных и откровенных хозяев, а купец вновь принялся уверять Востротина, что ему страшно неудобно, ведь он встретил нас, дорогих и почётных гостей, в таком неприглядном виде. Если бы он знал о нашем визите заранее, то никогда не позволил бы себе пригубить рюмки. Это были его последние слова, и Востротин напрасно пытался разуверить его. Когда мы спускались по откосу к воде, на берегу и в деревне уже было всё спокойно и тихо. Как русские, так и остяки спали мертвецким сном.