Через мой труп

Что касается моего соседа, то он был на седьмом небе от счастья. Бент даже умудрился устроить в нашей дачной местности собственную рекламную кампанию и спустя месяцы после выхода книги всегда таскал в своем потрепанном рюкзачке несколько экземпляров. Он не скупился на рассказы о том, какую роль в создании романа сыграл он сам, и у многих, очевидно, складывалось впечатление, что истинным автором «Патрона в обойме» является именно он, а я — в лучшем случае литературный редактор. Мне, откровенно говоря, было на это наплевать. В том, что книга вообще была написана, действительно имелась изрядная доля заслуги Бента, так что в этом смысле он, несомненно, заслуживал поощрения. Сам же я вовсе не стремился привлекать внимание к своей особе.

То ли благодаря энтузиазму Бента, то ли из-за умелых маркетинговых ходов Финна, книга продавалась совсем не плохо, хотя, разумеется, до уровня продаж «Внешних демонов» ей было далеко. Пресса также уделяла ей большое внимание. Некоторые критики усматривали в романе критический взгляд на содействие международной коалиции со стороны Дании в первой иракской войне. Несмотря на то что это абсолютно не входило в мои цели, данное мнение прочно укоренилось в общественном сознании. В связи с этим я получил большое количество писем от солдат, побывавших в командировках в Ираке, в том числе и в процессе непосредственного участия нашей страны во втором раунде противостояния. Во многих посланиях авторы описывали физические и психологические последствия своего пребывания в войсках. Они были удивительно откровенны, повествуя о своих проблемах с алкоголем, разладе с семьей и о мучительных затруднениях в процессе попыток вновь вписаться в нормальную повседневную жизнь после возвращения домой.

В некоторых письмах содержались прямые угрозы расправиться со мной. Либо потому, что, по мнению отправителей, нарисованная мной картина не имела ничего общего с происходившим в Ираке на самом деле, либо поскольку они считали, что непосвященный не имеет права писать о таких вещах, если сам не слышал свиста пуль и не видел, как товарищи подрываются на минах.

Все эти письма были спрятаны в ящик, где хранились вместе со старыми фотографиями, выбросить которые было жаль. Я ощущал некое родство души с этими несчастными, дни которых проходят в одиночестве, наедине с бутылкой, в воспоминаниях о потерянной семье, которая не хочет их знать.

В отличие он них, у меня, по крайней мере, было хоть какое-то занятие, благодаря которому мне удавалось на несколько часов в день отвлечься от грустных мыслей, а также зарабатывать средства к существованию. Литературное творчество явилось для меня своего рода спасательным кругом, и что касается процесса работы, то тут я соблюдал строгую военную дисциплину.

На свете нет лучшего оправдания неожиданно возникшему желанию остаться в одиночестве, чем быть писателем. Я быстро понял это, и не раз использовал данный аргумент, когда приходилось выпроваживать незваных гостей. Порой, разумеется, я просто прикрывался работой, чтобы прогнать их. Однако, если при этом я утверждал, что собираюсь целый день работать, они воспринимали это с уважением и оставляли меня в покое.

Помимо повода чем-то заняться, работа над новой книгой, как оказалось, давала неплохую возможность стравить пар — убрать из себя гнев и горечь. В период оформления развода мы с Линой общались исключительно через адвокатов, и мне было мучительно больно созерцать, как рушится вся моя прежняя жизнь.

Результатом всего этого явился роман «Дружные семьи», который начинается с того, что во время ограбления супермаркета преступник неожиданно захватывает в заложники группу домохозяек. Совместными усилиями им удается одолеть злодея, который погибает, проткнутый штативом для зонтиков. Домохозяйки замечают, что между ними есть много общего. Энергичные по своей натуре, они обладают изощренной и порочной фантазией, а кроме того, как оказывается, они все, как одна, несчастливы в браке. Они начинают втайне встречаться и в конце концов разрабатывают совместный план убийства мужа одной из них, обеспечив ей самой железное алиби. Вскоре это превращается у них в своеобразный спорт — убийства становятся все более эффектными, и чем больше страданий выпадает на долю мужей, тем большее удовольствие испытывают женщины. Расследующий преступления инспектор полиции подозревает, что все эти дела связаны между собой. Втайне он — убежденный женоненавистник, некая карикатурная копия «крутого детектива» Филиппа Марлоу. У него тоже существуют проблемы в семье, и когда он наконец выходит на след преступной группы, оказывается, что число участниц заговора больше, чем он думает. Его непосредственным начальником также является женщина, которая и организует убийство инспектора по заказу его собственной жены, играющей в этот момент в бинго[53] на глазах у всех. В заключительной сцене инспектор погибает в результате якобы случайного выстрела, практически одновременно с тем, как его супруга выигрывает главный приз — рождественскую утку.