Она села на серый пластмассовый стул и почувствовала себя тоже какой-то серой. Ей стало страшно. Может, это была не очень хорошая идея с сюрпризом? Взгляд женщины оживил в ней давние воспоминания о неодобрительных взглядах Гортензии на ее одежду, когда Жозефина забирала ее из школы, о небольшой дистанции, которую та держала, шагая чуть поодаль от матери, о безнадежных вздохах дочери, когда она задерживалась поболтать с продавщицей: «Когда ты перестанешь быть любезной со ВСЕМИ! Как же меня раздражает эта твоя манера! Можно подумать, все эти люди — наши друзья!»
Она уже готова была уйти, когда Гортензия появилась в холле. Одна. Выпрямленные волосы схвачены черной повязкой. Бледная. Насупленная. Явно пытается решить серьезную задачу. Не обращает внимания на парня, который бежит за ней, протягивая какой-то листок. Листок этот она тут же уронила.
— Девочка моя… — прошептала Жозефина, выходя ей навстречу.
— Мама! Как я рада тебя видеть!
Вид у нее был и правда довольный, и Жозефина вознеслась на небеса от счастья. Она предложила ей понести стопку книг, которую Гортензия тащила в руках.
— Нет! Оставь! Я же не ребенок!
— Ты уронила! — завопил парень, протягивая ей вторую копию.
— Спасибо, Джеффри.
Он ждал, что Гортензия его представит. Она чуть помедлила, затем смилостивилась:
— Мама, это Джеффри. Он в моей группе.
— Рада познакомиться, Джеффри.
— И я, мадам. Мы с Гортензией…
— Потом, Джеффри, пожалуйста! Сколько можно тут торчать, занятия уже через час начнутся.
Она повернулась к парню спиной и уволокла мать за собой.
— Какой милый! — сказала Жозефина, обернувшись, чтобы попрощаться с Джеффри.
— Липучка, ужас просто! И совершенно не креативный! Я терплю его только потому, что у него большая квартира и мне хотелось бы снять у него по дешевке комнату на следующий год. Но сначала надо его выдрессировать, чтобы он себе ничего не напридумывал…
Они пошли в кофе-шоп рядом со школой. Жозефина, упершись локтями в стол, прищурилась, чтобы получше рассмотреть дочку. Под глазами синяки, вид утомленный, но цвет волос по-прежнему прекрасен, как в рекламе шампуня.
— Все в порядке, родная?
— Лучше некуда! А ты? Что ты делаешь в Лондоне?
— Я приехала поговорить с английским издателем… И сделать тебе сюрприз. Ты, похоже, устала?
— Еще как! Показ в конце недели, а у меня еще конь не валялся. Работаю днем и ночью.
— Хочешь, я останусь посмотреть показ?
— Лучше не надо. Я и так буду слишком волноваться.
Жозефина ощутила укол обиды. И в голову полезли дурные мысли. Я ее мать, я оплачиваю ее занятия, и я не имею права пойти туда! Это уж слишком! Она сама удивилась собственной вспышке и задала первый пришедший в голову вопрос, чтобы скрыть замешательство:
— А этот показ, он для чего?
— Для того, чтобы получить право остаться в этой престижной школе! Ты же помнишь, первый год — отборочный. Они принимают немногих, и мне хотелось бы быть среди этих счастливцев.
Взгляд ее стал жестким, он пронизывал воздух, словно хотел разрезать его на части. Она сжала кулаки. Жозефина, застыв, смотрела на нее: сколько решительности, сколько энергии! И ей всего лишь восемнадцать! Неистовый порыв нежности и любви к дочери напрочь смел обиду.
— У тебя все получится, — шепнула Жозефина, бросив на дочь обожающий взгляд, украдкой, чтобы ее не нервировать.
— Во всяком случае, я все для этого сделаю.
— С Ширли и с Гэри видишься иногда?
— Вообще ни с кем не вижусь. Работаю днем и ночью. У меня нет ни одной свободной минуты…
— Ну а поужинать со мной сможешь как-нибудь?
— Давай… только не поздно. Мне надо ночью спать, я без сил. Ты выбрала не самый удачный момент, чтобы приехать.
Гортензия казалась какой-то рассеянной. Жозефина попыталась привлечь ее внимание приветами от Зоэ, рассказами о смерти мадемуазель де Бассоньер и появлении в доме Дю Геклена. Гортензия слушала, но отсутствующий взгляд выдавал, что слушает она из вежливости и думает о своем.
— Как же я рада тебя видеть, — вздохнула Жозефина, накрыв рукой руку дочери.
— Я тоже рада, мам. Правда. Я просто совсем измотана этим показом, только о нем и думаю… Ужасно, когда твоя жизнь решается за несколько минут! Там будет весь Лондон, не хочу оскандалиться!
Они распрощались, договорившись завтра вместе поужинать. У Гортензии на этот вечер была назначена встреча с осветителем, который будет работать на показе, и еще нужно было подогнать костюмы на двух моделях.
— Можем встретиться в «Остерия Базилико», это за твоим отелем в Портобелло. Встретимся в семь? Не хочется поздно ложиться.
Ты не заслуживаешь того, чтобы из-за тебя поздно ложиться, услышала Жозефина — и тут же отругала себя. Да что это со мной! Прямо на всех готова кинуться! Все почему-то раздражают.
— Превосходно, — сказала она, ловя на лету поцелуй дочери. — До завтра.