Небо было ясное, весеннее. Над Копытово Сашка заметил боевую двойку берсерков. Еще одна боевая двойка, разделившись, медленно огибала ШНыр со стороны шоссе. Гиелы, раскинув крылья, парили в восходящих потоках теплого воздуха и явно наслаждались выглянувшим солнцем.
Глава четырнадцатая
ПУЗЫРЕК ИЗ—ПОД ПЕРЕКИСИ
Как омерзителен Иуда! Потому что предатель. А ведь были, наверное, палачи, которые кожу с людей живьем сдирали. И все их забыли.
В день, когда Сашка с Даней собрались в парный нырок, Рина отправилась с утра в свою прежнюю поликлинику рядом с домом Мамаси. Ей нужна была справка в бассейн, открывшийся в коттеджном поселке по ту сторону шоссе.
С ней вместе в электричке ехала Фреда, которая всю дорогу доставала по телефону свою маму. Мама почему—то называла Фреду Людой. Фреда же вела себя так, словно сама была мамой своей мамы. Опекала ее, во всем ее подозревала и то и дело произносила строгим голосом: «Это не забудь! То сделай! Сколько раз тебе говорила!»
Наконец у Фреды закончились деньги на телефоне, и она была временно оставлена без руководства. Фреда извлекла из сумочки какую—то книгу и, закутав ее в шарф, чтобы Рина не видела названия, уткнулась в нее. Рина решила, что это любовный роман или опять «Учебник стерв››, но потом ей удалось подглядеть, что это Шуман, «Мир камня», одна из настольных книг шныров.
‹‹1.
2.
3.
4.
5.
6.
— Ты это читаешь? — поразилась Рина.
— Это ТЫ читаешь! Я это знаю наизусть. Еще вопросы есть? — сердито отозвалась Фреда и захлопнула книгу перед ее носом.
С Фредой они расстались на вокзале. Фреда поехала куда—то представлять оригиналы документов (она в очередной раз грозилась, что в мае уйдет из ШНыра и будет куда—то поступать), а Рина отправилась в поликлинику.
В регистратуре сидела крепкая женщина с голосом таким сиплым и гулким, что даже склонные истерикам мамочки притихали и выстраивались в очередь. О себе Рина узнала много нового. В частности, что в поликлинике она не числится и ее карты нет. Рассердившись, Рина позвонила Долбушину и пожаловалась. Тот попросил пять минут времени, после чего оказалось, что в поликлинике Рина все—таки числится, правда знает об этом почему—то только руководитель здравоохранения г. Москвы. Видимо, он и взял ее карту, чтобы разукрасить ее на досуге фломастерами, но забыл вернуть.
Справку Рине вынесли на такой блестящей штучке, в которой ЛОР хранит свои инструменты. Из справки Рина узнала, что здоровье у нее замечательное и любой бассейн заранее умирает от восторга обрести ее в своих водах.
— Это что, все? А анализы сдать? — удивилась Рина.
От ее анализов в поликлинике деликатно отказались, сказав, что у хорошего человека и анализы всегда хорошие. Соображая, как называется этот вид иронии, Рина вышла на улицу. Ночью прошел сильный дождь, а под утро ударил мороз. Столбы, провода, козырьки — все покрылось ледяными сосульками. Деревья стояли в ледяных панцирях, закованные до самой мелкой веточки. В полдень пригрело солнце, и все вдруг посыпалось, загремело, зазвенело. Ветер раскачивал деревья и провода, и сосульки трескучими легкими копьями осыпали Рину ломаясь о ее шныровскую куртку.
Рина порадовалась, что рядом нет Сашки. Он бы бросался защищать ее от всякой сосульки. Рядом притормозила древняя, бахромой подгнившая машина, на передней дверце которой было написано ‹‹Новая››. Рина даже стала подозревать водителя в чувстве юмора, но потом разобралась, что это дверь от совсем другой машины, с авторазборки. И ‹‹Новая» — это часть названия какой—то фирмы. А потом затемненное стекло машины отъехало, и Рина увидела Лиану Григорьеву.
— До метро подвезти? Рыдвана не пугайся. Я сама его боюсь. Сегодня купила и завтра продам... Ужасно достают эти шпики Тилля!
Рина села.