Череп колдуна

Медленно он откинул крючок и открыл крышку. В шкатулке лежал самый обыкновенный череп - старый, высохший, желтый, в пятнах. Но в глазницах сверкали два лиловых камня, и тонкий золотой венец украшал его. А на зубах засохло что-то темное, коричневатое, что заставило Оуэна вздрогнуть, невольно напомнив о недавних событиях.

Преодолевая страх, Оуэн взял его в руки и понес к колонне из зеленого камня, на вершине которой было вырезано углубление в виде чаши, специально для черепа, и Оуэн осторожно поместил его туда.

Зеленый камень колонны засверкал новым светом. Лиловые глаза загорелись, и раздался гул, словно звон гигантского колокола. И эхом стали откликаться из тумана голоса, крича что-то на непонятном языке.

У колонны стоял Мирдин Велис, живой, молодой и смеющийся...

- Твоя служба исполнена, - торжественно произнес он, и Оуэн в ответ склонил голову. - Я вернулся, как и предсказывал когда-то. - Казалось, Мирдин говорил со всем народом, хотя его сверкающие глаза смотрели только на Оуэна. - Теперь я вызову моих слуг из-под земли, где они спали, ожидая меня. Я выпущу на волю своих зверей, и мои армии поднимутся снова. И те, кто в прошлом восставал против меня, вновь узнают мой гнев: их потомки поклонятся мне и пополнят мои стада. Непревзойденным будет величие моей столицы и моей империи и здесь, и там, наверху, под солнцем... в конце концов я буду властелином всего мира.

Из тумана загремело новое эхо, и толпа теней приблизилась. В углах зашевелились какие-то гигантские предметы. Один был огромным железным человеком, который медленно встал на свои подкованные ноги, как бы просыпаясь. Было там и чудовище в виде громадной птицы, которая расправила железные перья и начала поводить клювом во все стороны. Третий предмет, неопределенной формы, напоминавший укрытую чехлом статую, тоже шевельнулся и сдвинулся с места.

Чародей вновь посмотрел на Оуэна:

- Теперь ты свободен. Тебя не будут преследовать Гончие Псы, а сейчас я освобожу тебя и от наваждения, которого ты так боишься. Я снимаю с тебя слепоту и припадки.

Странное ощущение, вроде вспышки жара, на секунду овладело Оуэном. Он пошатнулся, и в глазах у него помутилось. Что-то ударило его, но в то же время он понял, что в нем что-то изменилось.

Неутихающая жажда видения жила в нем постоянно, даже после второго путешествия туда, с Зельзой. Его человеческая природа постоянно боролась с жестокостью видений, но они всегда побеждали. Теперь он понял причину этого и увидел, какую власть имели над ним видения. Он почувствовал сильный, до горечи во рту, приступ отвращения к тому природному страху смерти, что испытывает каждый человек. Этот страх и был той ловушкой, в которую попадались вриколы, ибо они именно попадали в ловушку. Страх заставлял их порождать новый страх. И теперь Оуэн знал, что так же однажды попался и он.

Перед ним появилось лицо Зельзы, и теплая волна окатила Оуэна: теперь он знал, что она значила для него. К этому примешивалось и чувство вины оттого, что он так мало воздавал ей за все, что она сделала для него.

Оуэн стоял перед магистром-волшебником, растерянно моргая и опираясь на топор. Вокруг них, в широких проемах стен, туман сильно поредел, и Оуэн увидел размытые очертания деревьев и крыши домов.

- А теперь уходи, Оуэн из Маррдейла, - вновь заговорил чародей. Глаза его горели злобой, и голос звучал по-новому, - уходи скорей. Мне не дано испепелить тебя... но если бы я мог, даже тень твоя не упала бы на мое могущество. Ты мой враг... враг, которого я не смею убить. Уходи.

Оуэн повернулся и вышел. Он шел по мощеной дороге, надеясь, что инстинкт приведет обратно к лестнице. Туман снова окружил его, и голоса слышались отовсюду, но он твердо шагал вперед.

18

Наконец, после долгих блужданий в разных направлениях, ему удалось нащупать ступеньку винтовой лестницы, ведущей наверх. Тут голоса окружили его настоящим роем, горящие глаза мелькали вокруг, как бабочки, и, покрывая все, звенел серебряный голос Ринели, жалобно звавший его.

- Вернись, Оуэн... Оуэн, Оуэн...

Но для него уже не было прежнего очарования в этом голосе: теперь он чувствовал только холодное отвращение. Шаг за шагом лестница вела его все выше, мимо костей и изломанного оружия, все вверх и вверх. Наконец он увидел проблеск совсем иного света, не похожего на окружавший его жемчужный туман, - из последних сил подтянулся и выбрался наружу.

Храм уже не был обиталищем теней. Колоннаду освещали связки огромных сверкающих факелов, и их густой черный дым поднимался под купол. Шагнув по каменной платформе, Оуэн едва не споткнулся о тело лежавшего неподвижно жреца в черном. Рядом лежал еще один, тоже мертвый. Чуть подальше он заметил тела двух других: они были мертвы, но никаких следов, указывающих причину смерти, не было видно. Никого из живых поблизости не было, а с улицы шел странный шум, будто там стонало и вскрикивало множество людей.

Оуэн бросился вон, и на бегу слышал шелестящий шепот невидимых вриколов, которые вились вокруг, как мухи, возбужденно преследуя его.